Очерки Крыма
Шрифт:
Этой царице-монахине, добродетельной и вместе неустрашимой, принадлежал, говорят, в XIV столетии весь Южный берег.
Кастель с монастырем были любимым ее местопребыванием, а настоятель монастыря, отец Иоанн, был доверенным советчиком девственной государыни.
Из Кастели, говорят, шел колодезь в подземелье, которым спускались в море и к источнику. На Кастели было несколько церквей, много башен и разных жилищ. Когда кафяне, отняли одну за одной, все крепости благочестивой царицы: Судак, Алустон и другие, — она удалилась на свою любимую Кастель. Рассказывается весьма романтическая история ее кончины. Она была красавица собою и обожаема всеми. В нее
Он долго и напрасно преследовал ее, наконец, решился погубить.
Ночью он отворил врагу ворота крепости Кастели. Царица, сражавшаяся всегда впереди войск, погибла в кровавой ночной сечи, вместе с другим названным братом и множеством воинов.
Татары до сих пор показывают на юго-западной стороне Кастели следы кровавых ручьев, стекавших по скалам; я видел эти ручьи; в них действительно заметно внешнее сходство с запекшейся кровью, что, вероятно, и подало повод к поверью.
Впрочем, и татарские названия скал свидетельствуют то же. Замечательно, что, в 1832 г., по свидетельству Кеппена, продавец Кастели говорил нынешнему владельцу, что на Кастели находятся три церкви: св. Иоанна, св. Константина и св. Николая. Совпадение этих имен с именами приведенной легенды заслуживает внимания, хотя Кеппен нигде не нашел остатков этих церквей. Не был ли это один храм о трех приделах над могилами почитаемых людей, и не его ли следы заметны в большой развалине, о которой я говорил?
Предание о подземном ходе сохранилось свежее всякого другого; все окрестные татары и даже многие образованные владельцы верят, что под Кастель можно пройти сквозь заваленные камнем железные ворота; место этих ворот и теперь носит название Темир-хапу (железные ворота).
Думают, что в подземелье скрыты образа и разная драгоценная утварь соседних монастырей и церквей.
Бывший владелец Чолмекчи рассказывал, что, проезжая раз Темир-хапу, он встретил там сидящего старого грека из Царьграда, который нарочно прибыл сюда с книгами для розыска; но увидя трудность предприятия и, не имея времени, должен был уехать обратно. Он советовал рассказчику проникнуть в подземелье и говорил о больших богатствах, в нем скрытых.
Более достоверные люди говорили мне, что при Воронцове действительно были найдены в указанном месте железные ворота, замыкавшие стену, и что они были увезены по приказанию князя.
Тогда же найдена была на вершине Кастели мраморная колонна, тоже куда-то увезенная, кажется, та самая, которая лежит в алупкинском саду.
Владетельница Чолмекчи, хорошо знакомая с археологической литературой Крыма и с его живыми преданиями, рассказывала мне, что, лет двенадцать назад, она еще видела и даже часто посещала остатки каменного жилища с тремя окнами, наподобие готических, и дверями, — стоявшего в складе горы, на ее склоне; впоследствии все было разрушено. Она же видела много черепов и костей в древних могилах, разрытых на западной стороне Кастели, у самой вершины.
Недавно еще, устраивая новый виноградник, недалеко от Кастели, находили остатки обжигательных печей, уголь и множество битой посуды и черепицы.
Ясно, что в долине между Кастелью и Алустоном приготовлялись необходимые материалы для хозяйства крепости и монастырей. Вероятно, здесь же приготовлялись и те водопроводные трубы, которые были найдены при устройстве новой шоссейной дороги в 1831 г., и посредством которых вода проводилась в старину на Кастель, с одной из ближайших вершин Яйлы. Следы водопроводной канавы досель заметны.
Интереснейшее место Кастели — это юго-восточный ее нос, самая возвышенная точка всего горного шатра. Там сгруппированы огромные трахитовые камни в виде разрушенных башен, господствующих над обширной окрестностью.
Очень может быть, что эти естественные твердыни водили в состав древних укреплений; трудно было не воспользоваться такими готовыми бойницами и такими удобными сторожевыми пунктами.
Мы заметили возле главной группы этих камней весьма явственный, довольно широкий сход, спускающийся спиралью в пропасть; ступеней семь сряду были целы.
Путешественник, попавший на Кастель, доставит себе большое удовольствие, если вскарабкается на самый высокий камень и оглянется кругом. Он будет там, в области орлов и в положении орлов.
Вся местность от Аю-дага, с одной стороны, до Судакский гор с другой — будет под ним; он может рассматривать ее буквально как на ладони.
Аю-даг прилег к самому морю и далеко в море, и его темная горбатая спина тяжкою грудью навалилась на медвежью морду, припавшую к воде. Аю-даг значит медвежья гора; русские так и зовут ее. У европейцев она верблюд-гора; ясно, что сутуловатая спина и звериная морда рисуются каждому при взгляде на гору.
Аю-даг выступает в море так далеко, как ни одна гора Крыма. Кроме того, при Аю-даге юго-восточный берег делает резкое колено. Все это делает положение горы весьма важным и весьма заметным. На Аю-даге в древности была так же крепость, из которых сигналы легко были видны в Кастели.
Собственно, настоящая Кастель-гора и есть Аю-даг. Ее часто зовут Биюк Кастель, в отличие от Кучюк Кастели, той, на которой я стою. Биюк значит большой, кучюк — малый; а Кастель греческое слово — замок или крепость; иначе сказать, "малая крепостная гора" и "большая крепостная гора". Построенная на выдающемся углу берега, в точке его сильного поворота, крепость Аю-даг должна была играть у греков особенно важную стратегическую роль; оттого в его тени, между ним и Кастелью, укрылись древнегреческие урочища, — Партенит и два Ламбата, в которых археологи узнают древнегреческую колонию Лампас, единственную исторически известную колонию собственно на Южном берегу. О ней, как говорят исследователи крымских древностей, еще в 90 г. до Р.Х. упоминает греческий писатель Скимн.
Все прочие поселения Южного берега делаются известными только в византийской истории греков. Для нас, впрочем, интереснее то обстоятельство, что наш Пушкин любовался Аю-дагом и почтил его своим золотым стихом.
Кучюк Ламбат, имение княгини Гагариной, выступает в море каким-то игрушечным мысиком; в его зелени белеются маленькие точки, вероятно — постройки изрядных размеров.
Поближе к нам другой мысик, такой же микроскопический; однако, это тоже целое имение, именно Карабаг, принадлежащее покойному академику Кеппену, тому самому, которого капитальными исследованиями необходимо пользуется всякий любопытный обозреватель Крыма.
Повыше, на склоне предгорий — старая татарская деревню Биюк Ламбат, на почтовой ялтинской дороге; там и станция. Все деревни называются здесь по имени своих гор.
Над Биюк Ламбатом громоздятся уже очень большие горы; сплошные леса круто уходят вверх и покрывают зелеными покровами все склоны, доступные взору. Только Парагильмен стоит костлявый и серый, словно обглоданный, среди этих волн зелени.
Отсюда, сверху, видна вся громадность гор, маскируемая внизу предгорьями. Они кажутся гораздо ближе и гораздо выше.