Очерки по аналитической психологии
Шрифт:
Движущие силы, скованные в неврозе, будучи освобожденными, сообщают молодому человеку душевный подъем, ожидание и возможность его дальнейшего развития. Для человека, находящегося на второй половине жизненного пути, развитие дремлющей в бессознательном противоположной функции означает некоторое обновление жизни. Однако это развитие уже не проходит через освобождение от детских привязанностей, через разрушение детских иллюзий и перенесение старых образов на новые фигуры. Оно проходит через проблему противоположности.
Принцип противоположности, разумеется, составляет основу юношеского духовного склада, и психологической теории о юношеской психике следовало бы учитывать этот факт. Воззрения Фрейда и Адлера поэтому противоречат друг другу лишь в притязаниях на то, чтобы выступать в качестве общезначимой теории. Пока же они довольствуются тем, чтобы оставаться техническими вспомогательными инструментами, они не противоречат друг другу и не взаимоисключаются. Психологическая теория, претендующая на нечто большее, чем просто быть техническим
Если продолжить ту линию нашего рассуждения, от которой мы отклонились, можно сказать, что теперь становится ясно, каким образом именно в неврозе могут заключаться те ценности, которых не хватает индивиду. Давайте снова вернемся к рассмотренному случаю молодой женщины и попробуем применить к нему полученное знание. Если предположить, что эта больная «проанализирована», т. е. благодаря лечению ей стало ясно, какие бессознательные мысли скрывались за симптомами, и она снова овладела бессознательной энергией, составлявшей силу ее симптомов, то тогда возникает практический вопрос: что же должно произойти с отныне свободной энергией? Согласно психологическому типу больной, было бы разумно снова перенести эту энергию на объект: например, это могла бы быть благотворительная деятельность или еще что-либо полезное. В исключительных случаях – для особенно энергичных натур, которые не боятся при случае довести себя до самоистязания, или для людей, склонных именно к такого рода деятельности, – этот путь возможен, но в большинстве случаев – нет. Почему? Не будем забывать, что либидо (именно в смысле психической энергии) уже бессознательно имеет свой объект: это молодой итальянец или какой-либо подходящий реальный человеческий заменитель. При данных обстоятельствах, разумеется, подобная сублимация столь же желательна, сколь и невозможна, так как по большей части реальный объект представляет более подходящий канал для выхода энергии, чем какая-либо этическая деятельность, сколь бы прекрасной она ни была. К сожалению, слишком многие всегда говорят лишь о том, каким человеку желательно быть, но никогда – о том, каков он на самом деле. Однако врач имеет дело с реальным человеком, который упорно остается таким, каков он есть, пока его реальность не будет всесторонне удостоверена. Воспитательный процесс может осуществляться, только опираясь на действительность, а не на какой-либо идеальный призрак.
К сожалению, в большинстве случаев дело обстоит так, что человек не может произвольно задать направление так называемой свободной энергии, и она следует по своему каналу, найденному еще до того, как мы целиком освободили ее от привязанности к неподходящей форме. И здесь мы делаем открытие, что фантазии пациентки, прежде направленные на молодого итальянца, теперь перенесены на врача [34] , который поэтому сам стал объектом бессознательного либидо. Если же больная ни при каких обстоятельствах не желает признавать факт переноса [35] или если врач не понимает сего феномена или понимает его неправильно, то возникает ожесточенное сопротивление, цель которого – сделать невозможными всякие отношения с врачом. В таких случаях больные уходят и ищут другого врача или такого человека, который их понимает, а если уж они отказываются от таких поисков, то их проблема остается неразрешенной.
34
Фрейд ввел понятие переноса для того, чтобы обозначить тем самым проекцию бессознательных содержаний.
35
В отличие от некоторых, я не убежден в том, что «перенос на врача» является феноменом закономерным и необходимым для успешного лечения. Перенос – это проекция, а проекция либо есть, либо ее нет. Необходимой она в любом случае не является. Она не может быть никогда и «сделана», ибо возникает per definitionem (лат. – по определению) из бессознательных мотиваций. Врач может либо годиться для проекции, либо нет. Вовсе не утверждается, что при всех обстоятельствах он соответствует естественному складу пациента; ибо вполне возможно, что последнему предоставляется гораздо более значительный объект для проекции. Отсутствие проекции, направленной на врача, может при определенных обстоятельствах даже значительно облегчить лечение, поскольку тогда на первый план более ясно выступают действительные личностные ценности.
Если же происходит перенос на врача и если он принимается, то тем самым найдена некоторая естественная форма, которая не только заменяет прежнюю, но и делает возможным относительно бесконфликтное течение энергетического процесса. Поэтому если предоставить либидо естественную свободу движения, то оно самостоятельно находит путь к предназначенному ему объекту. Там, где этого не случается, возникает своевольное сопротивление законам природы или появляются негативные влияния.
В переносе сначала осуществляется проекция всех возможных детских фантазий, которые должны быть стерты, т. е. подлежат редуктивному разложению. Это было
V. Личное и коллективное бессознательное
Здесь мы подошли к еще одному новому этапу нашего познавательного процесса. Мы продолжали аналитическое разложение детских фантазий переноса до тех пор, пока пациенту не стало достаточно ясно, что он сделал из своего врача отца и мать, дядюшку, опекуна и учителя или кого-то еще, кто обладал бы в его глазах родительским авторитетом. Однако, как вновь и вновь показывает опыт, возникают еще и другие фантазии, которые могут даже представить врача как спасителя или как богоподобное существо. Все это, разумеется, находится в полном противоречии со здравым смыслом. Кроме того, оказывается, что эти божественные атрибуты выходят за рамки христианского мировоззрения, в атмосфере которого мы выросли, и принимают языческие очертания, например, нередко, образы животных.
Перенос сам по себе представляет не что иное, как некую проекцию бессознательных содержаний. Сначала проецируются так называемые поверхностные содержания бессознательного, о чем можно узнать из снов, симптомов и фантазий. В этом состоянии врач вызывает интерес в качестве возможного любовника (вроде того молодого итальянца из нашей истории). Затем он выступает в большей степени как отец: либо добродушный, либо грозный – в соответствии с теми качествами, которыми обладал в глазах пациента его реальный отец. Иногда врач обретает в глазах пациента и материнские черты, что выглядит уже несколько странно, но все же находится в границах возможного. Все эти проекции фантазий имеют в своей основе личные воспоминания.
Наконец, могут возникнуть фантазии, выходящие за границы обычного. Врач тогда наделяется довольно мрачными свойствами, выступая, скажем, в качестве злого колдуна или демонического преступника, или же может наделяться качествами, олицетворяющими соответствующее благо – скажем, как Спаситель, или же он выступает в смешанной двуликой роли. Разумеется, вовсе не обязательно врач воспринимается сознанием пациента именно в таком виде, просто у того всплывают фантазии, наделяющие врача такими чертами. Часто бывает очень трудно таким пациентам понять, что их фантазии фактически порождены ими самими и, по сути, не имеют ничего (или имеют очень мало) общего с характером врача. Подобное заблуждение происходит оттого, что для этого вида проекций у пациента отсутствуют личные базисные воспоминания. При случае можно доказать, что уже в определенном детском возрасте такие фантазии были связаны с отцом или матерью, для которых, однако, ни отец, ни мать на самом деле не давали повода.
В одной своей небольшой работе Фрейд [36] объяснил, какое влияние на судьбу Леонардо да Винчи оказал тот факт, что у него были две матери. Факт наличия двух матерей, или двоякого происхождения, в случае Леонардо был реальным, однако подобное представление играло свою роль и у других людей искусства. Так, у Бенвенуто Челлини существовала фантазия о двояком происхождении. Вообще она представляет собой определенный мифологический мотив: многие герои сказаний имели двух матерей. Источником этой фантазии является не тот, скажем, реальный факт, что у героев были две матери, а есть общераспространенный, «изначальный» образ, принадлежащий к тайнам истории человеческого духа и не относящийся к сфере личных воспоминаний.
36
Eine Kindheitserinnerung desLeonardo da Vinci, 1910.
В каждом отдельном человеке помимо личных воспоминаний есть великие «изначальные» образы, как однажды их удачно назвал Якоб Буркхардт [37] , т. е. унаследованные возможности человеческого представления в том его виде, каким оно было издревле. Факт этого наследования объясняет тот, по сути дела, странный феномен, что известные сказочные образы и мотивы повторяются у всех народов в одинаковых формах. Он объясняет далее, как, например, наши душевнобольные оказываются в состоянии репродуцировать точно такие же образы и взаимосвязи, которые известны нам из старинных текстов. Некоторые примеры такого рода я дал в моей книге «Трансформации и символы либидо» [38] . Тем самым я отнюдь не утверждаю, что по наследству передаются представления, по наследству передается лишь возможность представления, а это большая разница.
37
Буркхардт Якоб (1818–1897), швейцарский философ и историк культуры, основоположник так называемой «культурно-исторической» школы в историографии, видевшей истоки общественного развития в духовной культуре.
38
Новое издание: Symbole derWandlung, 1952. Ges. Werke, Bd. 5. Cp. также Uber den Begriff des kollektiven Unbewufiten, 1936. Ges. Werke, Bd. 9.