Очерки по истории русской церковной смуты
Шрифт:
Наблюдающиеся же взаимоотношения чисто церковного характера (старая и новая церковь), поскольку они не отражаются на судебном деле, Верховный Суд совершенно не интересуют». (Беднота, 1924, 15 января.)
Наконец, после многих отсрочек, оттягивании, «собеседований» было опубликовано сообщение о прекращении дела б. патриарха Тихона и других, в следующей формулировке:
«В заседании Президиума ЦИК СССР от 21 марта 1924 г. под председательством тов. Нариманова вынесено следующее постановление:
Принимая во внимание, что гр. Белавин В.И., бывший патриарх ихон, публично
дело по обвинению граждан Белавина В. И. (б. патриарха Тихона), Феноменова И. Г., Стадницкого А. Г., Гурьева В. А. в преступлениях, предусмотренных ст. 62 и 119 Уголовного кодекса РСФСР — производством прекратить». (Известия, 1924, 22 марта, No б7, с. 4.)
Этим случаем воспользовались также и для того, чтобы покончить еще с одним неприятным делом, которое отравляло отношения Советской России с европейскими странами.
Одновременно с прекращением дела патриарха Тихона появилась следующая заметка:
«Президиум ЦИК СССР постановил: определенное пост; постановлением ВЦИК 29 марта 1923 г. наказание гр. Яну Гиацинтовичу Цепляку — десятилетнее лишение свободы со строгой изоляцией — заменить высылкой из пределов Союза ССР». (Известия, 1924, 22 марта, № 67, с. 4.)
Газеты поднесли прекращение дела патриарха Тихона как акт величайшего милосердия.
«Вчера утром сотрудник РОСТа посетил в Донском монастыре б. патриарха Тихона, — сообщали «Известия». — Тихон еще не знал о решении Президиума ЦИК СССР. Прочтя постановление, он встал, перекрестился и сказал:
— Передайте Советскому правительству и Президиуму ЦИК СССР глубокую благодарность как от меня, так и от моей паствы за такое милосердное отношение к моей деятельности. Правительство может быть вполне уверено, что оно найдет во мне лояльнейшего гражданина Советского Союза, добросовестно выполняющего все декреты и постановления граждане и власти.
В дальнейшей беседе Тихон опроверг сообщение газеты «Накануне» о том, что с ним был удар. Врачи, лечившие его, нашли у него нефрит (болезнь почек) и предписали избегать переутомления. Касаясь планов своей дальнейшей деятельности, Тихон сказал, что он займется теперь организационной стороной своей церкви, считая, что рамки советского законодательства дают для этого широкий простор…
Относительно примирения с Синодом и той частью духовенства, которая стоит за ним, Тихон говорит, что его точка зрения на этот вопрос не изменилась, он по-прежнему ждет покаяния от Синода и молится о том, чтобы Бог вразумил и смягчил сердца его членов».
«В беседе с сотрудником РОСТа управляющий тихоновской Московской епархией архиепископ Крутицкий Петр сказал, что на днях будут отслужены благодарственные молебны по поводу милосердного отношения Советской власти к патриарху Тихону». (Известия, 1924, 23 марта, № 68, с. 4.)
Майское соглашение последовало тотчас после прекращения дела патриарха.
«Не было ли здесь какой-либо связи?»- задал один из авторов этой работы вопрос Красницкому в 1934 году.
«Еще бы…» — улыбаясь, ответил Владимир Дмитриевич.
В середине марта В.Д.Красницкий экстренно, под большим секретом, отбыл в Москву. Своим прихожанам и даже своей семье Владимир Дмитриевич объявил, что едет на Украину — выступать на диспутах.
На самом деле он прибыл в Донской монастырь, где для него была отведена келья (его уже здесь ожидали — все было заранее согласовано с Тучковым). Переговоры начались тотчас после прибытия Красницкого в
Москву.
Тотчас по прибытии в Москву Красницкий имел встречу с руководителями «тихоновщины». Теперь, кроме двух митрополитов — Петра и Серафима, среди них находился еще третий — Тихон Уральский, также только что возведенный в митрополиты. Врач по образованию, кроткий, тихий старичок, он никогда не имел репутации активного человека и теперь всплыл на поверхность только благодаря полному отсутствию архиерейских кадров (все руководящие владыки были в ссылке).
На другой день Красницкий очутился лицом к лицу с патриархом. Он встретился с ним за последние полтора года в третий раз: первый раз — ночью, в Троицком подворье, во второй — в этой же комнате — десять месяцев назад, когда Владимир Дмитриевич вместе с Петром Блиновым вручил патриарху определение Собора о лишении его сана.
Что подумали, что почувствовали эти два человека, встретившись в столь схожей и столь резко отличной обстановке? Истории не дано знать сокровенных движений сердец — их знает только Бог.
Спокойный и сдержанный Красницкий, совершив обычное метание, подошел к Святейшему под благословение. Тот молча благословил его. Уселись. Митрополит Серафим Александров прервал неловкое молчание словами: «Отец Владимир прибыл вчера из Петрограда и желает изложить вашему Святейшеству свой план искоренения раскола».
В своей обычной деловой манере, с привычными интонациями докладчика, Красницкий начал говорить [53] .
Первая беседа патриарха с Красницким не дала никаких результатов. Решено было продолжать переговоры. В течение двух месяцев длились бесконечные дебаты Красницкого с митрополитом Серафимом. Излишне говорить, что при всех этих разговорах всегда невидимо присутствовал третий — Тучков.
Наконец 19 мая 1924 года Красницкий вновь переступил порог патриаршего кабинета и положил на письменный стол следующий документ:
53
Краткое изложение беседы и вступительную реплику митрополита Серафима один из авторов знает со слов Н.Ф.Платонова, которому рассказывал об этом Красницкий.