Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
– Нельзя, Георгий, терять веру! Надо искать. Если не нашли мертвого, может, держат, сволочи, где-нибудь в подвале…
Хутаев взглянул на говорившего. Мужчина был сед, осанист, представителен. Однако положение его в общинной иерархии было куда ниже. Ответил, отчетливо выговаривая каждое слово, сдерживая накипевшую ярость:
– А кто скажет? Надо было хоть кого-то в живых оставить. Покойников наделать – не много ума надо. Баланцево теперь наше. «Азеров» и половины на рынке не осталось. А те, кто остался, будут молча отстегивать. Только, что с того? Кому все оставлю? Нет сына… Дом Петровича менты перевернули: никого, одна собачка. У меня теперь живет. А еще говорят, что эти… бультерьеры хозяев не меняют… Напрасно Петрович думал,
Покидали стол вслед за хозяином, не спеша, соблюдая приличия. Все-таки не шпана собралась – уважаемые люди. У выхода из ресторана уже ждали охранники. Один из боевиков услужливо распахнул дверцу «мерседеса», Хутаев занес было ногу и внезапно мягко, как ватный, осел на асфальт. Откуда-то донесся негромкий, словно игрушечный, хлопок выстрела. Хутаев перевернулся и вытянулся на животе. На спине расплывалось небольшое алое пятно. Снежно-белый пушистый свитер ручной работы был безнадежно испорчен.
Обшарпанный, заляпанный грязью колхозный «газон» не стали преследовать могучие «мерседесы» и «тойоты». На торжество, о котором была хорошо осведомлена милиция, общинники явились без оружия. А кому охота с голыми руками лезть под пулю?
* * *
– А вы, Майкл, молодец! – Тищенко сидел в номере у заокеанского деятеля, прихлебывая крепкий чай. – Я вас, признаться, невзлюбил поначалу. Подумаешь, какая цаца к нам прибыла – великий бизнесмен, дипкурьер с наследством! Да и наследство-то – с голой задницы Танюхи Барановой. Я ведь давно ее знаю, в школе вместе учились, раньше, чем Лобекидзе. Славная была девка…
– То есть вы бы, Алексей, не взяли пятьдесят с лишним тысяч долларов, если бы их заработала ваша бывшая жена таким способом?
– Я, слава Богу, не женат. Однако деньги бы взял, Не пропадать же им, в самом деле.
– Логично. А вот майор переводить их сюда даже не собирался. Конечно, там – это не Бог весть что, а здесь, по рыночному курсу – миллионы. Но он ведь не был дураком.
– Дураком? Сумасшедший убийца?
– Убийца – да. Сумасшедший – в известном смысле. А в остальном – хитрый, решительный и изворотливый. Но только не дурак.
– Не знаю, Майкл, как это вышло, но вы для поимки этого оборотня сделали больше, чем весь наш аппарат. Чужой вроде бы человек…
– Спасибо, Алексей. Вы не поверите, но то, что происходит в России сегодня, просто игрушки по сравнению с жизнью на Западе… Ну а что касается кунг-фу, я его еще в Союзе начал изучать. Все было запрещено, но от этого интенсивность тренировок не снижалась. Семь лет. За границу я вывез не копеечные шмотки и никому не нужные электроприборы, а знания. И прежде всего – умение разбираться в людях, даже в таких, которых и людьми-то язык не поворачивается назвать.
– Это в страховой компании?
– Да. Там изо дня в день приходилось с преступниками встречаться. Я считался специалистом по «русским делам».
– И много таких?
– Хватает. Правда, крови меньше. Невыгодно. Прежде всего – электронное мошенничество. Эдакие компьютерные «кидалы».
– Ну, у нас до этого еще не доросли.
– Дорастут. Условия вот-вот появятся. Пока что ваши беды оборачиваются вам на пользу. Ради «деревянных» рублей нет смысла строить сложные, требующие расходов комбинации. Сейчас выгоднее грабить, опираясь на ваши безобразные законы… что совершенно исключено в Штатах. Там каждый гражданин включен в систему страхования – социального, личного, специализированного. Наши бывшие земляки, например, создали сеть липовых медицинских центров. Затраты шли в основном на рекламу, действительно широкую. Содержание же нескольких человек обслуживающего персонала и базы данных не требует особых средств. Америка вообще рай для аферистов от медицины. Народ повалил в эти центры, страховые компании исправно оплачивали предварительные анализы и стоимость предлагаемых курсов лечения… В общем, довелось и мне руку приложить к разоблачению этой аферы. Между прочим, сюда я приехал действительно для того, чтобы решить проблему с наследством Барановой, потом огляделся, захотелось выяснить конъюнктуру и, может быть, попробовать развернуть дело.
– Так сказать, запустить хищные капиталистические щупальца?
– Ну, во всяком случае, не маньяков вязать. Просто я не мог отказать себе в удовольствии поймать его на горячем. Уж очень он был большой законник, знаток алиби и изобретатель версий, которые в нормальном мозгу просто не укладываются.
Тищенко встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
Фрейман продолжал:
– Я его далеко не сразу заподозрил. Господи – убитый горем отец! О свояченице он почти не вспоминал, они с ней не ладили.
– Сейчас, когда «стенка» ему уже обеспечена, он просто выворачивается в своих воспоминаниях. Виктория занимает в них не последнее место, ее он терзал с особенным сладострастием…
– В общем, не только в Штатах шериф умеет круто поговорить? Так сказать – «полное и чистосердечное»?
– Да нет, Майкл. «Пресс-камера» – не мой профиль. И Лобекидзе это знает. У нас никто никогда не делал ставку на прессинг. Так, разве что сопляков пугнуть. Крупный зверь только озлобится.
– Возможно, спорить не стану. Слава Богу, такому чудовищу не на что надеяться! Я, когда впервые заподозрил, что это он, буквально содрогнулся. А ведь, казалось бы, всякое повидал на веку. Все началось с того, что уж слишком настойчиво майор разрабатывал версию, что убийца – семнадцатилетний испорченный щенок. Для таких дел у пацана ни силы, ни духу. Я было подумал, что после того, что случилось с его семьей, майор просто все еще немного не в себе. Однако в остальном он рассуждал и действовал вполне здраво – взять, например, историю с наследством. Казалось иной раз, что дела моего совместного предприятия его интересуют больше, чем ход расследования.
– Ну разумеется. Что же ему – за самим собой гоняться?
– Дочку его жаль. Славная девчушка, мамины деньги ей бы совсем не повредили. С отцом они расходились все дальше и дальше – сказывалось влияние писем и фотографий, которыми Соню засыпала мать. Учеба ее не слишком привлекала, мечтала стать фотомоделью в агентстве…
– Увы! Должен заметить, Майкл, что вы вполне профессионально поработали с соседями и одноклассниками девочки.
Фрейман развел руками.
– Не только с ними. Про Абуталибовых мне тоже кое-что открылось. Парочка хоть куда! Хотя, собственно, почему парочка?
– Мини-гарем, но страсти похлеще, чем в большом. Прогрессивное семейство. Вы, Майкл, небось полагали, что это практикуется только в Дании и Голландии?
– Кстати, Алексей, не стоит думать, будто на Западе «розовые» и «голубые» на каждом шагу. Природа человеческая везде одинакова, просто здесь все это загнано в подполье, отчего и приобретает такие чудовищные и кровавые формы.
– Нда-с… Был у нас на все Баланцево один благородный кавказец… Неподкупный борец с преступностью, сам жертва страшного злодеяния, всякая нечисть его десятой дорогой обегала, боялась как огня. Честно заслужил майорские звезды, ни у кого никогда копейки не принял. Ни дать, ни взять – ангел. В очередях стоял, как любой и всякий с улицы… Вот у Абуталибова, у того проблем не было. Пациенты – великая сила. Только намекни… Они, между прочим, – Лобекидзе с Абуталибовым, – как-то сошлись, захаживали в гости, звали на семейные праздники друг друга. Впрочем, Лобекидзе говорит, что общих «дел» у них не было, – так, одни ностальгические воспоминания…