Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
– Но, Федор Ксенофонтович…
– Погоди, не перебивай! Нина Кронова, как мне удалось установить, промышляла в интуристовских гостиницах, а проституция всегда рядом с шантажом. Скажи, есть вероятность, что она могла встретиться с твоими родителями и наговорить им всякого о Кронове? Не знаешь? Во всяком случае, это не исключено, иначе с какой бы это стати Михаил Степанович, с его сверхпринципиальностью, стал хлопотать за весьма сомнительного субъекта.
– Зачем вы так, Федор Ксенофонтович? Саша – честный человек.
– Это еще требуется доказать. Ты, насколько я понял, была неплохо знакома с Ниной. Я сразу отбрасываю версию убийства из ревности. Честно говоря, за
* * *
Добираться на метро – считанные минуты, но угнетает людская толчея. Летом же к специфическому горьковато-мазутному запаху подземки примешивается сложный тяжелый дух спрессованной людской толпы. Отключиться, углубиться в собственные мысли Оле удавалось с трудом. Вокруг бурлил раздраженный водоворот толпы, над ухом толковали о ценах, о каких-то очередных талонах и дефицитах. Не дождавшись ощутимых результатов экономических реформ, люди утратили веру и в демократическое движение. Никому уже не было дела до тонкостей драматического становления хрупкой отечественной демократии. И что можно было возразить этим людям?
Поездка в метро и десять минут пешком пронеслись как мгновение. У подъезда снова стоял знакомый «форд». Капот был откинут, хозяин копался в моторе. Его лицо показалось из недр лимузина как раз в тот момент, когда девушка уме взялась за сияющую медью ручку двери подъезда.
– Ба, кого я вижу! – воскликнул Евгений Павлович. – Поистине, рука провидения. Не выжмет ли очаровательная соседка сцепление, дабы я смог наконец сдвинуть с места этот малопочтенный экипаж? Услуга за услугу, Оленька.
– И поделом, – девушка нашла в себе силы пошутить. – Отведайте, каково нам, грешным безлошадным.
– Грешным? Грешник тут один – это я. И тем не менее не вполне ясно, за какой из моих грехов Господь меня перевел в категорию пешеходов. Кстати, мне кажется, что для вас будет небезынтересно взглянуть на последние модели Диора. Есть билеты на сегодняшнюю демонстрацию. Только не говорите мне, что такая прелестная девушка, как вы, не интересуется модой. Ехать, правда, далековато, в «Континенталь», но надеюсь, что к вечеру со своим мустангом я все-таки справлюсь. Так что жду вас здесь в семь, за час до начала. Отправимся покорять высший свет.
* * *
В любом случае Ольга не могла отказаться от этой поездки. После утренней беседы ее занимало только одно – где раздобыть новую информацию о Нине и ее окружении. Нельзя было пренебрегать самой ничтожной возможностью. Незадолго до семи она уже была у подъезда, где бодро урчал воскресший «Форд».
Несмотря на озабоченность и грусть начало вечера не могло не захватить девушку. Публика подобралась самая пестрая – нынешние «сливки общества», из тех, чья деятельность колеблется на грани закона. Разряженные, холеные женщины сопровождали подтянутых деловых людей, порой толпа сливалась в сплошной поток, ослепительно сверкающий открытым женским телом и драгоценностями.
Евгений Павлович умело поддерживал беседу, касаясь того, что не слишком скрывают, но и специально не рекламируют. Разбирался он в тонкостях здешнего обихода недурно, со многими приветливо раскланивался, и чувствовалось, что здесь он – как рыба в воде.
Интерес Ольги к деятельности валютных профессионалок Евгений Павлович («зовите меня попросту Женя») воспринял без удивления.
– Мне, право, неловко использовать вас, Евгений Павлович, в своих целях.
– И, безусловно, в корыстных?
– А как же. Но так редко выпадает удобный случай. И мне, как журналисту, пусть и начинающему… Это же настоящий материал, а вы тут многих знаете.
– Допустим. И что же?
– Уверена, вам ничего не стоит ввести меня в круг своих знакомых, я же попытаюсь сделать репортаж, может быть серию репортажей об изнаночной, если так можно выразиться, стороне блестящей жизни…
– Метите в «золотые перья» филологического? У вас есть шанс. Надеюсь только, что я окажусь не в самом негативном свете?
– Да что вы!
– Лучше бы и вовсе ни в каком.
– Как угодно. Во всяком случае, без вас я не опубликую ни строки. Все решит ваше слово. Да и интересует меня прежде всего женская половина. Мужчины – фон, какими бы экзотическими они ни были. Сама по себе жизнь этих дам полусвета…
– Их блеск и нищета… браво!
– Смейтесь, смейтесь. И все же я чувствую, что справлюсь.
– Вот и отлично. Значит, автограф мне обеспечен. Не забудьте же потом, кто открыл вам первую тропку в большую литературу! А если всерьез – мир это любопытный и своеобразный. Здесь оборачиваются такие суммы, которые вы, Оленька, встречали лишь на уроках математики в старших классах. Я искренне желаю вам успеха, – Евгений Павлович пытливо заглянул девушке в глаза. Было в нем что-то успокаивающее, в этом человеке, он сразу вызывал симпатию. – Я вам помогу, это в моих силах. Особа вы весьма привлекательная, а среда эта – штука серьезная. Как и любая, где люди умеют добывать и тратить по-настоящему большие деньги. Проводником я вам буду надежным, и видимо, все-таки придется мне стать и первым читателем. В ваших же интересах не пропустить ляпсус из тех, что нынешние очеркисты допускают сплошь и рядом.
– Ясно. Все, что сочтете излишним, будет немедленно убрано.
– Каким бы интересным и неожиданным оно ни казалось?
– Даю слово.
– Ну что ж, тогда пойдемте знакомиться с этим блестящим и полным опасностей миром.
– Опасностей?
– Именно. Особенно, если знакомство шапочное. Так что не торопите меня, Оля.
* * *
О перемене в своем образе жизни Оля никому бы не решилась поведать. Активные «развлечения» отнимали без остатка и время, и силы. А в благодатном кондиционированном климате «Континенталя» род ее занятий никаких сомнений не вызывал. Валютные девочки приняли новенькую в свой круг с поразительным спокойствием, даже с оттенком небрежной доброжелательности. Будь Оля поопытнее, легкость, с которой она вошла в эту среду, заставила бы ее призадуматься. Впрочем, особого секрета здесь не было, удивляло только, каким образом Евгений Павлович, человек занятой и серьезный, ухитряется выкраивать столько времени для того, чтобы ввести свою подопечную в тонкости древнейшей профессии.