Очищение. Рикошет

Грант Эдгар

– С этим вопросов нет. Я читал ваш отчет. Там исчерпывающая информация. К тому же контрразведчики вас уже проверили-перепроверили. Раз они ничего не нашли со своими-то возможностями, то куда уж мне. Тут разговор по другому поводу. Ознакомился я с вашим личным делом. Институт военных переводчиков. Инструктор по тактике в Судане. Военный советник там же. Потом на гражданке шеф охраны коммерческой фирмы. Два года назад присоединились к нашей группе 4 . Отзывы командиров и товарищей в основном положительные. Правда, все отмечают излишнюю авантюристичность и дерзость, – Николаич, чуть сощурившись, посмотрел в

глаза наемнику. Тот лишь пожал плечами, молча соглашаясь «что есть, то есть». – Дерзость – это хорошо. Это проявление отваги и силы характера. Слишком долго мы жили в комфорте, размякли, расслабились, потеряли кураж, разучились принимать жесткие и дерзкие решения. Сейчас вот пытаемся все это вернуть.

4

Имеется в виду группа подразделений, входящих в ЧВК.

– Это не про нас. Ни по нашему руководству, ни по полевым командирам, ни по бойцам вопросов нет. Тут с дерзостью все в порядке.

– Согласен. Везде бы так. А то чем выше, тем больше соплей, сомнений и внутренних терзаний. Но вернемся к вам. Языки: основной английский, второй арабский.

– Сразу скажу, – вздохнул наемник. – Арабский за эти годы без практики подзабыл. Зато в Мали немного освоил французский.

– Насколько немного?

– Ну, на бытовом уровне «как дела», пива заказать, бойцов построить, пленного допросить и все такое.

– Французский – это хорошо. Он в нашем деле даже лучше, чем арабский.

– Новая командировка? Опять Африка? Это когда тут, на Украине, такое творится.

– Не спешите с выводами, – скупо улыбнулся Николаич. – То, что я вам хочу предложить, дело добровольное и напрямую связано с Украиной. Руководство группы сейчас работает над новым проектом. Мы хотим создать свою частную разведывательную компанию. По американскому образцу.

– Типа Матрицы, которая замутила на Украине операцию под чужим флагом с ядерным зарядом. Мне о ней француз говорил. Контрразведка тогда сразу на дыбы встала.

– Типа того. Компания будет заниматься операциями особо важными и сложными, в которых официальная Москва участвовать или не может, или не хочет потому, что боится испачкаться. Но операции эти чрезвычайно важны. Настолько, что могут повлиять на геополитические расклады и сильно помочь стране в это трудное время. Сейчас мы подбираем кандидатов для одного очень важного дела.

– Ну какой из меня шпион, – развел руками Виктор. – Я все больше пострелять. Повзрывать что-нибудь. В крайнем случае молодняк потренировать.

– Наш проект не о шпионаже, не о тонкой игре нелегалов. Он больше похож на диверсию или, скорее, спецоперацию из тех, какими обычно занимается ГРУ. Зашел, сделал дело и сразу вышел. Подготовительная работа при этом будет проведена, поддержка обеспечена на нужном уровне, но для финальной фазы нужен оперативник-одиночка, способный самостоятельно действовать по легенде в зоне проведения операции. Насколько я понимаю, это как раз то, чему вас учили в институте на спецкурсе.

– Когда это было. Но диверсия – это интересно. Правда, совсем не в духе нашей официальной политики. Мы вроде как до сих пор хотим казаться белыми-пушистыми, воюем в белых перчатках, правила соблюдаем, которые пиндосы для нас придумали.

– Политикой пусть занимаются политики. И перчатки наши уже давно не белые, потому что на протяжении последних десяти лет мы ими с лица дерьмо вытираем, которое в нас постоянно летит с Запада. Так что тут беспокоиться нечего. Мы воюем. Наша задача – победить врага. Если для этого нужно использовать методы, которые противник уже давно применяет против нас, значит это необходимо делать. Без чистоплюйства и оглядки на растоптанные врагом правила. Все для победы. Наша группа как раз для этого и существует.

– Речь идет об Украине?

– Нет, – качнул головой Николаич. – Точка приложения в Европе. Поэтому и нужен как минимум английский язык и человек, способный хорошо ориентироваться за рубежом.

– Даже не знаю, – неуверенно проговорил Виктор. – С одной стороны, это интересно. С другой – непонятно, справлюсь ли я. Хватит ли подготовки. Не хотелось бы по незнанию или неопытности завалить дело.

– Насчет подготовки и поддержки не беспокойтесь. Операция в самом начале планирования. Развертывание через пару месяцев, может немного раньше. Мы будем готовить троих оперативников, из них выберем одного. Плюс группу поддержки. Готовить будут профессионалы из «сами-знаете-откуда». Так что, поверьте мне на слово, если есть желание и мотивация, задание вполне по силам даже неподготовленному человеку.

– Когда надо принять решение?

– Я улетаю через пару часов. Завтра зайдите в офис, попросите секретаря связаться со мной. Там вас будут ждать. Каким бы ни было решение, сообщите. Отрицательный ответ ни в коем случае не повлияет на ваше положение в группе. А пока, – Николаич сделал знак официанту, – предлагаю подкрепиться. А то я весь день на ногах. Даже пообедать толком не успел.

Они не спеша поужинали под разговоры о войне, об информационной бомбе, в которую превратилась новость об американском ядерном устройстве на Украине, о работе ЧВК в Мали. Потом Николаич подвез Виктора в гостиницу и укатил со своими охранниками в аэропорт.

Ложиться спать было рано, и наемник решил прогуляться. Вечер стоял погожий. Асфальт еще дышал июньской жарой, но с Дона уже тянуло вечерней прохладой. От неприметной частной «проверенной» гостиницы, больше похожей на хостел, до набережной было минут десять ходьбы. Прошелся вдоль реки. Присел на скамейку понаблюдать за праздными горожанами, вышедшими на вечернюю прогулку, за кучкующейся небольшими группками модной молодежью, за сидящими напротив бабульками, за парочками, выбравшимися на поздний вечерний променад. Все мирно, спокойно, как будто и нет войны совсем рядом. В памяти вдруг всплыла Балаклея. Городок небольшой. До войны там было тысяч двадцать пять жителей. В основном частный сектор. Многоэтажками застроен только центр. Сейчас там ни одного целого здания, руины, опорники 5 , могилы почти в каждом дворе и постоянный беспокоящий огонь вражеской артиллерии.

5

Укрепленный опорный пункт на линии обороны.

Странно все это. Одни воюют за Россию, за будущее, за детей, а другие живут, как будто ничего не происходит и все это их не касается. Вон по набережной важно шагает казацкий патруль. Бравый вид, штаны с красными лампасами, грудь в крестах, нагайка за поясом. А если разобраться, за что кресты? И где должен быть казак, когда его страна ведет войну, как бы ты ее ни называл? Есть казачки и на передке. Конкретные черти. Хорошо дерутся, сам видел. Но сколько их там? Тысяч пять-шесть. А казацкое войско в России, небось, тысяч под сто пятьдесят. Хотя бы пятую часть отправить на СВО, уже бы легче было. Пусть не на первую линию, а в ближний тыл. Дыры бы заткнули, территорию освоили, второй эшелон укрепили.