Очищение. Том.2. Душа
Шрифт:
Создается впечатление, что священник Зеньковский, который в ту пору руководил кафедрой экспериментальной и детской психологии в Русском педагогическом институте, который основал в Праге, с каким-то даже неистовством служит своей новой хозяйке, делая из работы в работу Науку. Даже скучно становится читать еще одну работу про психику…
И лишь когда подходишь к заключительным мыслям всего исследования, закрадывается подозрение, что что-то не склеивается в сложившемся образе. Каким образом трехсотстраничная нудная книга о психологии, как эту науку представляли себе в начале двадцатого века, может завершаться вот таким выводом:
«Мы заканчиваем на этом наш анализ детской личности, детской души
Даже здесь особых сомнений, что это исследование психики или психической жизни субъекта, не возникает. Да и смешение души и личности выглядит отталкивающе, потому что личность, как ее понимает психология, душой быть никак не может. И это даже какое-то вредительство, смешивать два эти понятия. Но вот заявить, что детская душа в своей важнейшей и влиятельной стороне имеет внеэмпирический характер, как вывод из огромного и совершенно наукообразного труда, — это означает, что автор научными средствами доказал, что душа не есть психика и приходит из иных миров!..
Даже если в действительности он этого и не доказал, он так определенно считает, и значит, это и было целью его труда. Ведь он приводит его к этому выводу. Как же он так обманул меня, что я целую книгу верил, будто он делает науку? Допускаю, что причин было две. С одной стороны, это и было замыслом: написать такую книгу, чтобы на нее попадались сами ученые, принимая ее за работу своего, а по прочтении с неизбежностью приходя к мысли о том, что душа — это не психика.
С другой же стороны, Василий Васильевич допустил тут методическую ошибку, как говорится. Увлеченный задачей борьбы с Наукой, он заигрался в наукообразность и забыл, что богословие требует чистоты подхода. Все-таки еще только-только закончилась гражданская война, окончательно закрепившая вселенскую несправедливость в России, и в душе кипели боль и обида. Еще душа рвалась сражаться, и он сражался, как мог!
В середине 50-х другой наш богослов Владимир Лосский отчитал Курс лекций, называвшихся «Догматическое богословие». Он начал их как раз с определения различий между научным и богословским подходом к исследованию. Мне кажется, именно то, что Зеньковский пожертвовал богословским подходом, привело к тому, что его работа затерялась среди множества сходных научных работ и при этом не стала богословской.
«Бог — не предмет науки, и богословие радикальным образом отличается от философского мышления: богослов не ищет Бога, как ищут какой-либо предмет, но Бог Сам овладевает богословом, как может овладевать нами чья-то личность. И именно потому, что Бог первый нашел его, именно потому, что Бог, так сказать, вышел ему навстречу в Своем откровении, для богослова оказывается невозможным искать Бога, как ищем мы всем своим существом, следовательно и своим умом, чьего-либо присутствия. Бог богословия — это «Ты», это Живой Бог Библии. Конечно, это Абсолют, но Абсолют личностный, которому мы говорим «Ты» в молитве» (Лосский Вл. Догматическое, с. 263).
Василий Зеньковский предпочел научный способ изложения и поиска богословскому и тем запутал и себя, и меня. И я едва не просмотрел того, что же он в действительности хотел сказать всей своей жизнью. А это именно тот масштаб, потому что все ту же мысль он упорно проводил в труде, которым завершил свой земной путь.
А именно в двух томах «Основ христианской философии». Зеньковский, правда, собирался написать третий том, который хотел посвятить собственно человеку, но жизнь судила иначе, и работу эту он написать не успел, и о его понятии души приходится судить по крошечной главе во втором томе «Основ», называемой «Психические отличия человека». Впрочем, ее достаточно.
В этой, по существу своему, вполне богословской работе, Василий Васильевич, очевидно, все еще продолжал свою битву с Наукой. Поэтому работа выглядит так, будто протоиерей Зеньковский продолжает ту самую войну против Платонизма, которую вели Отцы Церкви. А из-за наукообразности его языка, война эта выглядит доведенной до своего последовательного завершения, превращаясь в анекдот.
Выглядит это завершение так: если в человеке душа и тело неотделимы, то проще говорить не о какой-то самостоятельной душе, а о психике, то есть о психической жизни тела, которая может быть и биологическим усложнением простейшей чувствительности. Наука и Религия в этом вопросе удивительно сходятся, и их взгляды на природу души можно считать едиными… В сущности, они сходятся в том, что душа — это психика, а психика — это деятельность нервной системы, то есть проявление тела. Вот и объяснение единства.
Но почитаем Зеньковского. Изложив все научные взгляды на развитие психики таким языком, что начинаешь верить в то, что он ученый, он опять переворачивает все сказанное несколькими краткими рассуждениями.
«Действительно, психическую жизнь в человеке нельзя считать каким-то "придатком" — она связана со всей жизнью человека — в человеке тело неотделимо от души и обратно. Поэтому нельзя при разрешении вопроса о появлении человека на земле ограничиться только тем, каковы особенности его тела в сравнении с телесной стороной в дочеловеческой природе» (Зеньковский. Основы, с. 378).
Как-то не сразу, постепенно начинаешь понимать, что священник Зеньковский не пытался доказывать, что естествознание вернее говорит о душе человека, чем христианство. Он пытался доказать как раз обратное, но при этом исходил из того, что говорили о психике естественные науки. В сущности, он спорил со взглядами тех, кто вслед за Декартом стремился увидеть в животном простую рефлекторную машину, а потом перенести это на человека. Спорил он с Павловым, с бихевиоризмом и другими течениями. Суть положения, с которым он спорит, вот в этих строках про «трансформизм», то есть про общенаучное представление о том, что человеческое сознание постепенно трансформируется, превращается из простейшей раздражительности в психику:
«Совершенно понятно, что на этой позиции стоят все защитники трансформизма. Откуда бы появилась в человеке психическая жизнь, если бы ее не было в дочеловеческой природе? Именно при признании психической жизни у животных и ставится вопрос о том, как человеческая психика рождается из тех ее примитивных форм, какие мы находим у животных. В частности сейчас особенно стремятся сближать психологию детства с психологией животных» (Там же, с. 379).
В «Основах» Зеньковский, совершенно очевидно, применил тот же прием, что и в «Психологии детства», о которой я рассказал раньше. Как вы помните, он писал ее ради крошечного упоминания «внеэмпирического характера» детской души, чем доказывал, что есть в нас нечто доопытное, что ребенок приносит с собой…
К сожалению, по общей привычке русских философов дореволюционной поры, он не ставил в начале исследования задачу, которую хотел решить, а названия, которые он давал своим трудам, никогда не отражали главную их мысль. Он писал в соответствии с требованиями хорошего научного тона и решал свои задачи так, чтобы читатель не заподозрил его в предвзятости. В итоге же несчастный читатель, жутко утомившийся от наукообразицы, с удивлением обнаруживает эти странные завершающие слова и не понимает, так о чем же была книга?..