Очищение

Ковингтон Харольд А.

На самом Северо-Западе сложилась странная и неустойчивая обстановка. Обширные районы в сельской местности, горы и пустынные высокогорья, густые леса, сельскохозяйственные угодья и приморские посёлки, и даже некоторые города средней величины, по сути, оказались освобождённой территорией. Эта территория включила округ Клэтсоп и прибрежные земли штата Орегон. Сотни местных общин, теперь поголовно белых, выработали способы самостоятельного выживания при явном отсутствии всякой помощи и поддержки со стороны городов или федеральной власти.

Местное самоуправление под руководством таких людей, как шериф Тэд Лир и бесчисленное множество мэров, начальников полиции и городские советы других небольших городов, теперь снова действительно кое-что

значили. Всегда можно было понять, что вы оказались в такой свободной зоне, увидев пустые флагштоки у правительственных зданий и школ, где иногда был поднят только флаг штата. Никто не решался поднимать звёзднополосатые флаги, а Добрармия была достаточно тактична, чтобы пока не требовать поднимать трёхцветный флаг Северо-Запада.

В самих городах всё ещё оставались федеральные войска и, по крайней мере, частично действовала гражданская администрация. Кое где в столичном округе Пьюджет-Саунд, на немногих оставшихся островках федерального управления, в таких как Спокан, Бойсе, Юджин, и, конечно, в Портленде, распоряжения правительства из Вашингтона ещё исполнялись. Иногда. Время от времени ФАТПО и военные, которых ненадолго возвращали обратно с Ближнего Востока, перебрасывались по воздуху в какие-нибудь сельские районы и проводили широкие облавы, аресты по спискам действительных и предполагаемых сторонников Добрармии, сносили дома бульдозерами, а в некоторых случаях сгоняли жителей целых кварталов и городков для принудительного выселения в концлагеря в Неваде и Северной Дакоте.

Добрармия исчезала, а затем начинала кусать американцев за пятки и другие конечности, их обстреливали снайперы, вырезались патрули, подрывался транспорт и даже целые конвои, уничтожались местные предатели-юнионисты и чиновники, помогавшие правительственным войскам. Временами добровольцы проводили молниеносные налёты на базы и лагеря ФАТПО. Тихоокеанский Северо-Запад был слишком велик, и Соединённым Штатам просто не хватало войск, чтобы поставить солдата за каждым деревом.

До войны были люди, которые выступали против идеи вооружённой борьбы, постоянно утверждая, что партизанская война в Северной Америке обречена на поражение из-за подавляющего технического преимущества ЗОГ, но оказалось, что это совсем не так. Действительно, правительство довольно хорошо отслеживало со спутников многие передвижения Добрармии по Родине. Но им не хватало сил и средств что-либо сделать с такими передвижениями. Они пытались применять беспилотные самолёты-убийцы, точечные бомбардировки и даже крылатые ракеты, но результаты оказались незначительными. Тогда как сопутствующий ущерб для гражданского населения всегда был велик и вызывал ещё большую ненависть к правительству США — так же, как это происходило после подобных ударов по всему Ближнему Востоку.

Американская «умная» военная техника ни в коей мере не оказалась такой умной, как считалось. Федералы пытались забрасывать группы спецназа и более крупные подразделения десантников в небольшие города и горные районы для выслеживания и уничтожения летучих колонн и базовых лагерей Добрармии. Там, вдали от цивилизации, часто происходили ожесточённые бои и перестрелки, в которых добровольцы не всегда побеждали, как в случае полного уничтожения знаменитой Олимпийской летучей колонны под командованием Тома Мердока и его знаменитой подруги — красавицы Мелани Янг.

Но конечный итог всякий раз оказывался далеко не таким, как ожидали власти, потому что у них просто не хватало ресурсов закрепить местные успехи, и повстанцам всегда удавалось проникать обратно в места, которые якобы умиротворённые месяцем раньше. И не то, чтобы американцы не извлекли никаких уроков в Ираке и Иране, а просто ещё не придумали, каким образом можно использовать своё превосходство в снабжении и технике, чтобы сломить человеческий дух.

Из всех тактических приёмов Добрармии, до сих пор используемых во время восстания, наиболее действенной и наводившей наибольший ужас тактикой было постоянное использование в городах

снайперов. Именно страх перед выстрелами снайперов загнал небелых с улиц в плотно заселённые ими районы, а самой большой головной болью американских сил безопасности стала защита собственных сотрудников. Они тряслись от страха, теряли душевное равновесие и превращались в параноиков, а потому никогда не могли вести наступление на повстанцев в полном составе.

Когда началась война, большинство снайперов бродили в поисках любой подходящей цели, которая оказывалась в прицелах их винтовок. Добровольцы объезжали район с оружием на заднем сиденье или в багажнике и использовали любую возможность, чтобы шлёпнуть одного-двух обезьяноидов или пальнуть в полицейского, а потом скрыться.

Эти дни миновали. В игре осталось мало одиноких волков. Теперь группы снайперов тщательно подбирались, обучались и перемещались полевыми командирами Добрармии, как шахматные фигуры на доске. Группы эти включали трёх человек: стрелка, корректировщика, который также был запасным стрелком, и водителя, который прикрывал спину двум первым, когда те занимали позиции, прицеливались и стреляли.

Иногда стрелки могли часами лежать на крыше, на дереве или в водопропускной трубе, ожидая появления цели. Стрелков-охотников было не так много, как считалось. Успешная охота в городах с невероятным числом камер слежения на каждом углу, вертолётами над головами, при постоянном риске доноса со стороны населения, а также с превосходящими силами врага на близком расстоянии в любой точке и в любой момент времени, была намного сложнее, чем это представлялось средствами массовой информации. Любой дурак мог пристрелить кого-нибудь на улице, но, учитывая скорость, с которой вертолёт мог высадить группы ФАТПО и перекрыть район, стало проблемой уйти и выжить, чтобы на следующий день снова стрелять. Удачные дни охоты изо дня в день в тесных границах Портленда были похожи на ловлю рыбы острогой в огромной стае акул, которые готовы развернуться и ударить в тот же миг, как почуют кровь.

Выбор доступных целей с начала войны заметно сократился, так как среди городских чёрных, мексиканцев, либералов, чиновников и журналистов распространилась массовая паранойя. Они оставались в своих районах, охраняемые не только полицией и «пухлыми», но и частными охранниками в более богатых анклавах и патрулями жителей в гетто и пригородах, которые предупреждали о появлении любых незнакомых белых лиц на улицах.

Любой белый, проезжающий через части города, заселённые в основном чёрными, латиноамериканцами, богатыми или содомитами, мог быть уверен, что его будут постоянно останавливать, обыскивать и издеваться, а, вдобавок могут и сильно избить за бронетранспортёром «Страйкер» ФАТПО, если он вздумает возмутиться. Работающих негров, латиноамериканцев, азиатов и другие вероятные мишени развозили на работу и с работы в бронированных фургонах и автобусах. Окна в офисных зданиях и магазинах были закрыты стальными ставнями или в них вставлены пуленепробиваемые оргстёкла. Открытые площадки и площади в городе, общественные парки и участки шоссе, где вероятные цели можно было заметить идущими пешком или на входе или выходе из зданий, были или укреплены бетонными блоками — стенами Бремера или закрыты огромными заборами из непрозрачных нейлоновых сеток для ухудшения видимости.

Например, большинство наземных автостоянок у торговых центров к этому времени были окружены такими ограждениями, похожими на теннисные сетки, затрудняющими выбор хорошей огневой позиции вне стоянки, откуда её можно было хорошо просматривать. Точно также оборудовались все открытые участки в школах со смешанным расовым обучением или везде, где ещё могли появляться нацмены. Главные районы целей, такие как Центр юстиции, стали автономными городками с жилыми помещениями гостиничного типа и квартирами, а также с магазинами, банками, спортивными залами, барами и ресторанами, ларьками «Майти Март» при автозаправках и детскими садами за бетонными стенами Бремера.