Очищение
Шрифт:
— Пойдём, — сказала она.
Они подошли к машине, и Аннет наклонилась, чтобы поговорить с отцом.
— Папа, — тихо сказала она, — Я хочу попросить тебя сейчас об одном одолжении. Пожалуйста, выслушай меня, не говори ничего, и просто сделай это. Я хочу, чтобы ты закрыл окно и поехал домой, без всяких вопросов или споров. Прошу тебя доверять мне и поверить, что так надо. Со мной и Эриком всё в порядке, за нами приедут.
— Да, я знаю, — сказал Риджуэй. — Я приехал за вами. Ох, я забыл. Мне нужно было сказать «шланг». Боюсь, что я не очень знаком с этими правилами конспирации.
Эрик и Аннет смотрели друг на друга, открыв рот.
— Садитесь, пожалуйста, — поторопил Риджуэй. — Мы задерживаем
Аннет и Эрик устроились сзади, «линкольн» тронулся, они поехали и с минуту молчали.
— Ну и ну, это чудно, — наконец выговорил Эрик.
— Как давно ты знаешь? Я имею в виду, когда ты…? — замялась Аннет, не зная, с чего начать.
— Через несколько месяцев после вас двоих, — ответил Риджуэй. — После Фландерс-стрит, насколько я помню. А как давно я знаю, ты ведь не думаешь, что твой отец такой невнимательный и не заметил, когда исчез один из его пистолетов, так ведь? Во-первых, я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне, что сегодня произошло. Не волнуйтесь, это для дела. У меня в машине пара добровольцев, разыскиваемых полицией, и мне нужно точно знать в какой вы опасности.
— В чертовской опасности, — ответила Аннет. — Значит, ты ещё не смотрел «Си-Эн-Эн» последние полчаса.
Она глубоко вздохнула и рассказала отцу о дневных событиях. Объяснила, что её узнал Перри, наёмник из «Блэкуотер», из-за прошлого задания, но не уточнила, что это было за задание или свою роль, и отец удивил её тем, что не потребовал подробностей. Конечно, он соблюдал правила добровольцев. Закончив рассказ, она спросила:
— А как ты вышел на Армию?
— Я понял, что вы убили Фламмуса. Единственное, чего я не знал, действительно ли вам удалось найти выход и попасть в Добрармию, — рассказал Риджуэй. — Я хотел просто поговорить с вами, ведь я понимал, что вы вступите в Армию, но не знал, что делать, если вы просто обманете меня и будете всё отрицать. В конце концов, у меня не было доказательств, я мог вас напугать и оттолкнуть от дома, а где-то вдали от дома я мог бы сделать для вашей защиты ещё меньше.
Через некоторое время я убедился, что есть признаки того, что что-то происходит. Твоя мать, да наверно и родители Эрика, думали, что, когда вас обоих нет дома целыми часами, вы просто где-то целуетесь как все подростки. Но меня это никогда не успокаивало. Вы оба очень серьёзные молодые люди, и я не мог себе представить, что вы тратите так много времени на эту часть своей жизни. Не обижайтесь.
— Но, правда, мы целовались некоторое время, — оправдываясь, сказала Аннет.
— Это больше не моя забота с тех пор, как вам исполнилось по восемнадцать, — отмахнулся Рей. — Во всяком случае, я голову себе сломал, пытаясь придумать, что делать. Я был абсолютно уверен, что вы губите свои жизни, но, уже потеряв одну дочь из-за этого театра ужасов, называемого обществом, я должен был быть очень осторожным со своим вмешательством, так как понимал, что одна ошибка может всё навсегда погубить.
Короче говоря, я знал кое-кого, кто, в свою очередь, знал другого, теперь увеличьте эту цепочку в десять раз, и вы всё поймёте. Однажды вечером я пошёл на встречу в одно место и долго беседовал с одним из самых интересных и блестящих людей, которых я когда-либо встречал, с человеком по имени Генри Морхаус, также известным как Рэд Морхаус, он же мистер Чипс. Вы с ним встречались?
— Это имя мы знаем, — сказал Эрик. — Он, кажется, из Совета Армии.
— Очень близко. Во всяком случае, у Рэда есть самая невероятная способность смотреть тебе прямо в глаза и произносить вслух то, о чём ты думал всю свою жизнь, но никогда не смел высказать мысли, в которых вряд ли осмеливался признаться даже самому себе. Я пришёл к нему, чтобы попытаться выяснить, не втянули ли мою дочь и её парня в банду преступников, по моему тогдашнему представлению. Остался послушать и к собственному удивлению, в конце предложил свою помощь. Тогда меня связали с другим интересным и ярким человеком, который известен под именем Оскар.
— Теперь мы его знаем, — призналась Аннет.
— Да, он сказал мне.
Аннет заметила, что теперь они по 30-му шоссе направляются на запад, и предположила, что они въезжают в «Бандитскую страну».
— Оскар ничего мне не обещал, кроме того, что сообщит, если что-то случится с любым из вас, и тогда я примирился со всем, потому что знаю, как это должно быть. Идёт война, и победа в ней важнее личных соображений. Рэд действительно устроил встречу с людьми из Добрармии, чтобы показать мне, кто они такие и к чему стремятся, и я понял, что вы сейчас оба взрослые и способны принимать свои собственные решения.
Конечно, Аннет, ты давно стала взрослой. Если бы твоя сестра была жива, я сомневаюсь, что она когда-нибудь повзрослела. Но как бы я ни волновался и ни боялся за вас обоих, да и сейчас волнуюсь, я понимаю, нравится мне это или нет, но это сама история догнала всех нас, кусает за мягкое место и преследует, вот так.
— Эээ, сэр, можно мне спросить, какова в общих чертах ваша роль в армии? — спросил Эрик.
Рей свернул на боковую дорогу.
— Мы приближаемся к месту, где обычно начинаются первые блок-посты «пухлых», — проронил он мимоходом.
Аннет все ещё не могла прийти в себя, увидев отца прямо в гуще её с Эриком тайной жизни: это было для неё как гром среди ясного неба.
— Ну, что я делаю для армии — продолжил он, — Немного, в основном веду сбор сведений, и, как я понимаю, вы оба фактически дублировали эту работу. Но сейчас я тружусь в основном над одним из самых малоизвестных, хотя по-своему жизненно важных аспектов любой войны или революции — экономической стороной дела. Не только контакты и потоки денег, хотя и это тоже (ведь я — первый полноценный банкир-доброволец, и в Добрармии были страшно рады, заполучив меня в свои ряды), но и реальное экономическое планирование будущего в Северо-Западной Республике.
Совет Армии сознаёт риск слишком быстрой победы, как бы странно это ни звучало. Там понимают, что если вдруг американская власть рухнет, как это произошло раньше в Советском Союзе, им не хочется остаться кучей боевиков, которые только и умеют, что нажимать курки и кидать бомбы, и вдобавок к такой ситуации они не знают, как ею управлять или разрешить.
Можно победить в войне и проиграть мир. Они намерены взяться за дело так, чтобы на деле построить работающее государство, жизнеспособную экономику и разумное устойчивое общество, основанное на реальной производительности и экономическом здравом смысле. Это очень, очень трудная задача, но должен сказать, что я наслаждаюсь каждой минутой работы над ней.
— А ты бы пошёл в добровольцы, если бы не Джан? — спросила Аннет.
— На тебя можно положиться, когда нужно перейти к сути, — хмыкнул отец. — Думаю, да, если бы представилась возможность. Аннет, не стоит и говорить, что значила для меня и твоей мамы смерть Джан. Но речь идёт не о мести за твою сестру, хотя какое-то время я думал, что это так. Дело не в Джан, а во мне, в становлении такого человека, каким я давно должен был стать.
Помнишь наш разговор в моём кабинете вечером в день похорон, голубка, когда я рассуждал о том, как нужно справиться с этим горем и тому подобное? Я почувствовал, как упал в твоих глазах в тот вечер. Это очень обеспокоило меня, потому что я знал, что ты всё меньше меня ценишь, именно потому, что мои разговоры в основном были не более чем старательными оправданиями труса. Могу вам сказать, что тот, кто считает себя трусом, несчастный человек.