Очищение
Шрифт:
— Вас понял, «Пилигрим», — ответил лётчик. — Работаю по нему. «Баклан Один», конец связи.
В фургоне «Апекс» доброволец Гарднер спросил:
— Джесси, как думаешь, куда ещё они могут направляться?
— Ну, раз это не «Сент-Винсент», то, может, «Бивертон Молл», потому что «Майти Март» взорвали пару лет назад. Оттуда было сделано несколько маленьких передач-агиток, и власти клялись всё восстановить, хотя, как я заметил, они даже обломки ещё не убрали. Это место стало символом борьбы Портленда против «безнравственного расизма» и так далее.
— «Красный Барон» взорвал это здание в три часа утра, так? — спросил Гарднер. — Никто
— Была задета гордость Амуррики, — усмехнулся Кот. — Эти места являются чем-то вроде официальных храмов Маммоны, а мы осквернили храм Амуррики. И если уж «Майти Март» не защищен от скромной старой Добрармии, тогда кто же в безопасности? Кроме того, руины и перекрученные балки и всё остальное выглядят очень живописно. Там одна детская кукла в коробке наполовину торчит из обломков, и при каждом воспоминании об этом взрыве, камеры всегда показывают крупным планом эту раздавленную куклу. Молчаливый намёк, что во время взрыва погибли дети, тогда как на самом деле, как ты сказал, никто вообще не был убит.
Это один из многих способов, когда средства массовой информации врут, не сказав ни слова лжи, представь себе! Я отдаю должное жидам в этом отношении: они — мастера пропаганды.
Мобильный телефон Локхарта запищал. Джесс пробормотал странный неестественный код, так как Добрармия была вынуждена использовать связь через базовые станции мобильной связи, а затем выключил телефон. Затем включил рацию.
— О’кей, если я правильно понял, Оскар передал условным языком, что в колонне перед нами важная оккупантская шишка. Хаим Либерман, посол Израиля в Соединённых Штатах.
— Вот дерьмо! — вырвалось у Гарднера. — Какого чёрта он здесь делает?
— Вероятно, внезапный визит для фотосессии, как я и говорил, — ответил Локхарт. — Израильтяне действительно раскручивают свою машину обработки общественного мнения в Амуррике. Говорят, что мусульмане, наконец, перестают дурачиться около разных оккупационных американских гарнизонов в разных странах, и готовятся к какому-то большому наступлению на Израиль, никто точно не знает какому, но слухи об этом идут. Евреи беспокоятся, судя по деньгам, которые они разбрасывают в Вашингтоне как конфетти, и по тому, как проклятые телепроповедники больше, чем прежде, призывают сражаться за Израиль. Видимо, это часть их кампании давления на Соединённые Штаты с конечной целью сбросить атомную бомбу на Мекку.
— Чёрт возьми, — пробормотал Гарднер. — Я не мусульманин, но даже мне ясно, что заключить любой мир между нами и ими будет просто невозможно.
— По-моему, так и задумано, — сухо сказал Локхарт. — Всеми силами добиться, чтобы мы никогда не смогли остановить это безумие. Как и в Ираке, где наши так называемые советники из Моссада заставляли нас хоронить любого араба, которого мы убивали, в свиной шкуре, или, если это невозможно, с салом в мешке с телом, намеренно оскорбляя их веру, что не прощается. Затем они улетали в своих проклятых вертушках и оставляли нас наедине со злобой и ненавистью оставшихся арабов. Кстати о вертушках…, - и он взял рацию.
— Джо, те вертушки ещё над нами?
— Ну да, — подтвердил Мор.
— Дай мне знать, если они уйдут на разведку и в каком направлении. Это может подсказать нам, куда они направляются.
— Понял.
— Ты знаешь, Либермана называют «Мясник Иерихона»? —
Локхарт вздохнул.
— Мне всегда было стыдно за то, что мы сделали этим людям. Многие ребята, которые вернулись из стран Ближнего Востока, ненавидят всех мусульман, без раздумий, и, если вспомнить, что те делали с нами, резали головы и всё такое, я могу их понять. Но ведь начали это мы, ещё в 1948 году, когда напустили на арабов этих грязных жидов, которые украли их землю, а потом мы пришли снова, чтобы украсть их нефть. Я убивал их, но никогда не ненавидел. Они просто делают то, что мне хотелось уже тогда, чтобы белые американцы набрались смелости когда-нибудь сделать. Как мне хочется шлёпнуть этого жида! И так покаяться перед всеми людьми, которых я там заставил страдать.
— Когда они попадут туда, куда хотят, ты будешь стрелять? — нетерпеливо спросил Гарднер.
— Да, в любом случае, если это не будет для всех нас просто самоубийством.
— Похоже, они сворачивают, — раздался голос Мора из кабины. — Съезд на Корнелл.
— И что теперь? — удивился Кот. — Куда к чёрту они едут?
Джо Мор заговорил по рации:
— Кот, хорошая новость и плохая. Плохая, что наверху съезда с шоссе есть блок-пост «пухлых», и они едут прямо к нему. Хорошая новость, что у нас несколько заказов «Апекса» в Корнелле и дальше в Томпсоне, и они вписаны в мой путевой лист, так что у нас есть, как объяснить наш маршрут.
— Едем туда, — быстро решил Кот.
Мор свернул на съезд, и синий фургон втянулся в ряд машин наверху съезда, ожидающих пропуска через стандартный мобильный блок-пост с переносным шлагбаумом с ручным управлением, где около двадцати полицейских ФАТПО в тёмно-синей, почти чёрной форме и в бронежилетах, сновали по обеим сторонам дороги. Он открыл кузов и подтянул ряд костюмов и рубашек на закрытой задней стойке, так что любой заглянувший в фургон увидел бы только предметы одежды в пластике на плечиках и полиэтиленовые пакеты на полу.
— Ладно, Скотт, держи оружие наготове, на всякий случай, если кто-нибудь сунет нос слишком далеко, но лучше бы ему держать свой нос подальше.
Локхарт вынул свою винтовку «M-24» из зажимов и дослал патрон в патронник. Гарднер достал свою охотничью винтовку, «Стейр 30–06» с прицелом, и проделал то же самое. Это могло казаться рискованным, но фургоны «Апекс» примелькались на улицах, и в любой день проходили, по крайней мере, один контрольно-пропускной пункт ФАТПО или полиции. Фургоны больше почти никогда не обыскивали, а в тех редких случаях, когда обыски проводились, до сих пор в них находили только бельё. Все бумаги Мора были в порядке, и он часто проходил такие КПП на прошлой неделе; теперь на своём маршруте он даже знал некоторых из «пухлых» по именам.