Очищение

Ковингтон Харольд А.

— Вон Кейша Спиз, — тихо сказала Аннет, глядя в сторону чёрной студентки, известной своими левыми взглядами.

— Я старался узнать о ней хоть что-нибудь, но она, видимо, никогда не выходит из кампуса, — также вполголоса ответил Эрик.

— До ниггеров, наконец, дошло, — сказала Аннет. — Боже, как долго они соображали. Наверно их здесь прячется не меньше четырёхсот голов. Слава богу, мы с тобой по-прежнему живём дома и не остаёмся в общежитиях на всю ночь. Я всё мечтаю о большом ночном налёте ребят двадцати с оружием, которые просто пройдут через двор и уничтожат общежития.

Эрик кивнул.

— Я пытался заинтересовать нового командира моей

старой идеей как-нибудь ночью бросить пару мин или ракет на это дерьмо, но ответ был один. Даже после наступления темноты здесь остаётся много белых ребят, и слишком вероятен большой побочный ущерб.

— Видел бы он некоторых из этих так называемых белых ребят, — тихо ответила Аннет. — Они даже худшие «белые ниггеры», чем некоторые из этих лохов у нас в Эшдауне. Лотти Розенфелд, вон там, у салат-бара.

— Мисс лесбиянка-самец Портлендского университета. Я удивлён, что она не пробовала домогаться тебя.

— По-моему, она пыталась, — ответила Аннет. — Один раз на лекции по искусству, второй раз — здесь и ещё раз — у Молодых демократов. Я притворилась тупой и ясно отказалась продолжать в том духе, куда клонила Лотти, надеясь, что она поймёт. Наверно она считает меня настоящей дурой.

— Это — Америка. Один тупой, другой ещё тупее, — заметил Эрик. — Невозможно ещё больше оболванить. Я не могу поверить, что здесь не учат логарифмам на занятиях по математике. Утверждают, что это дискриминация студентов-нацменов, потому что логарифмы — искусственное построение «умерших белых мужчин-европейцев». Видимо, математика тоже может быть расистской. Не хотел бы я ездить по мостам, которые спроектируют эти чёрные придурки и баклажаны или летать в самолётах, которые они сделают, это точно. Ну, а чем Лотти занимается в последнее время?

— Подбивала клинья к той маленькой девочке-первокурснице Венди Сайкс и разозлила её настолько, что, по-моему, с Венди уже можно поговорить. Я хочу, чтобы нам самим доверили вербовку. Лотти также входит в Комитет геев и лесбиянок при Молодых демократах, и они устраивают какое-то общественное мероприятие в Центре для конференций на День благодарения. Это может оказаться хорошим местом для её встречи с нашей татуированной подругой и её верным другом.

— Такое сборище будет охраняется как Форт-Нокс, и даже может оказаться заранее подстроенной ловушкой «пухлых» с использованием извращенцев как приманки, — засомневался Эрик. — Но конечно этим сведениям нужно дать ход, особенно теперь, когда Кот Локхарт снова в городе. Посмотри, не сможешь ли ты выпытать у Лотти подробности без лапанья, а? Мне она день не назовёт. Потом доктор Томпсон. Можем ли мы вообще подтвердить, что он трахал ту девушку-красотку из его класса аспирантов?

— Да, но она довольно старая и белая.

— И всё же его жене это не понравится, и этим можно воспользоваться для давления на него, если нам что-нибудь понадобится, — размышлял Эрик. — О, чуть не забыл, я заметил, что у них здесь новый поставщик напитков, дистрибьютор пепси из Корваллиса, судя по грузовику. Интересно, что случилось со старым?

— Я могу спросить у Мерси Праус. Она работает на кухне, — предложила Аннет.

— И приходит на ум декан Пинелла. Интересно, его теперь не бросает в пот, после принятия старого курса многообразия вместо доктора Патела? — тихо рассмеялся Эрик.

— Говорят, он так напуган, что боится нос высунуть из кампуса и спит на раскладушке в своём кабинете, — заметила Аннет.

— Тебе ничего не приходит в голову, как раздобыть приглашение в здание Студенческого союза обезьяноидов?

Я хотел бы придумать, как послать предупреждение этим толстогубым.

— Может, нам это не понадобится, — сказала Аннет. — Вчера я проходила там и видела, что одно из подвальных окон было чуть приоткрыто. Уверена, что мы или один из товарищей могли бы открыть окно и забросить внутрь «гостинец», но беда в том, что прямо перед окном крутится чёртова камера слежения. Мы можем попросить нашего друга отключить её, когда будем готовы со всем остальным, но я помню, что ему надо быть осторожным. Камеры слежения отключались уже дважды, и я уверена, что кто-нибудь заинтересуется, почему они выходят из строя как раз в неподходящий момент.

— Нам пора бежать, — заметил Эрик, глядя на часы. — У нас встреча Молодых демократов наверху в четыре. Вроде бы перед нами выступят несколько законодателей штата и расскажут о чудесах демократии, а потом будут соблазнять местами стажёров за минимальную зарплату в Сейлеме следующим летом. Уверен, что ты получишь одно из мест, а я — нет.

— А я уверена, что ты получишь такое предложение от республиканцев, а я не получу, — возразила Аннет.

— Давай посмотрим, какую линию мы сможем проводить с ними и проверим, как тщательно их охраняют. Сейчас они должны использовать наёмников, потому что силы полиции штата слишком распылены. Продажные шкуры из штата должны занимать довольно низкое положение в иерархии и быть для нас более лёгкими целями, чем действительно известные политики.

Он взял счёт.

— Я заплачу.

Аннет вышла в огромный главный вестибюль, оглядываясь на Эрика, который стоял у кассы. Сразу за дверью кафе «Пища для размышлений» висела огромная доска объявлений из пробки с прикреплёнными к ней обычными сообщениями и листками, от ночных клубов до специальных лекций, о квартирах для совместного проживания, вещах на продажу и т. д.

Когда Аннет разглядывала всякую чепуху на доске объявлений, кто-то схватил её сзади, грубо заломил левую руку за спину и швырнул к стене. Аннет почувствовала холодный ствол пистолета, прижатый к её шее под правым ухом.

— Снова привет, Мэри, — прошипел кто-то сзади.

— Что?! Кто ты? Какого чёрта ты делаешь? — охнула Аннет.

— Вспомни меня, Мэри, или как тебя там, — произнёс тот же голос. — Мы виделись разок в июне прошлого года, около отеля «Бенсон». Ты была с Досоном Зуккино, который после этого исчез на несколько дней, а потом появился в Лос-Анджелесе и рассказал жуткую историю о том, как был похищен и подвергнут пыткам безбожными неонацистами. Я должен был охранять Зуккино. Ты помешала мне, Мэри. А я не люблю, когда мне мешают нацистские шлюхи.

Мужчина развернул Аннет, держа «Глок» под её подбородком, прижал её к стене коленом, непристойно обнимая, а свободной рукой сорвал её студенческую карточку с цепочки на шее. Это был Перри, наёмный охранник, который в тот вечер вмешался в её разговор с Зуккино на тротуаре. Он был одет в синюю нейлоновую куртку и бейсболку с эмблемами «Блэкуотер». Знаки «Блэкуотер» были знакомы и страшны всем студентам, как и форма ФАТПО или полиции, что Аннет и увидела к своей ярости и стыду, когда все знакомые из студенческого союза просто взглянув на них, отворачивали головы и быстро отходили, делая вид, что ничего не заметили. Исключение составили несколько чёрных и смуглых студентов, которые стояли и в угрюмом молчании глазели на них, медленно соображая, что какой-то полицейский должно быть поймал одну из этих злобных белых расисток прямо здесь, у них под носом.