Ода абсолютной жестокости
Шрифт:
Касс поднимает голову. В его глазах – ненависть.
– И всё, – говорит император. – Власть в руках у Касса. По кодексу чести побеждённые стражники подчинились бы победителю. Как пограничники не преследуют пробившегося, – он смотрит на меня.
Ему много успели рассказать. Он вернулся во дворец только вчера, если прикинуть, когда я последний раз его видел.
Он снова идёт к Кассу и наклоняется к самому лицу последнего.
– Только ты не рассчитал одного. Случайность сработала не только в твою пользу, но и в мою. Риггер пришёл к
Я молчу.
– Я хорошо знаю тёмные районы. Я гулял по ним иногда. И там действительно знают, кто такой Стервятник. Только никто не заметит странного сходства бродяги и изредка выезжающего на улицы императора Фаолана. А ты, Касс, решил всё-таки явиться. Хотя на твоём месте, узнав, что император всё-таки вернулся, я бы бежал подальше от Фаоланкана.
Император разворачивается и снова идёт к трону.
И в этот момент Касс встаёт и произносит твёрдым голосом:
– Я вызываю тебя на поединок, император.
Император смотрит на Касса через плечо. Потом поворачивается на носках.
– Ты? На поединок?
Он протягивает руку, и в неё ложится рукоять меча, тонкого, с расширяющимся лезвием.
– Ты недостоин поединка.
Император делает два шага вперёд и наотмашь рубит Касса. Тот падает на пол.
Император отходит. Касс истекает кровью. Последним движением он манит меня к себе. Я смотрю на императора. Тот кивает. Иду к Кассу. Наклоняюсь.
– Ты…не знал…mortirum… – шепчет он. – Ты тогда…сказал чушь…абракадабру… Я слышал mortirum…хотя не запомнил. Император…знает и его, и vitum…
Из горла у него течёт кровь.
– Удачи, Риггер, – он выдавливает из себя.
Я понимаю причину смелости и хладнокровия Касса. Он и в самом деле не боялся умереть. Он сыграл, как играл и император.
Император Фаолана, владеющий формулой vitum, был у меня в руках несколько дней. А я этим не воспользовался.
Поворачиваюсь к императору.
– Этого – в предварительный, – говорит император, указывая на тело Касса.
Затем он смотрит на меня.
– Ты оказал мне большую услугу. Я три недели провёл у сжигателей. И неизвестно, сколько ещё провёл бы, если бы не ты. Я выполню любую просьбу: твою и каждого из твоих товарищей.
Я слышу что-то вроде плача. Это Глан. Его трясёт. Император тоже обращает внимание. Подходил к Глану.
– Вот же наместничек, – говорит император и ударом меча сносил Глану голову. – Этого – на улицу. В грязь. В его дворце предупредить, что он больше не наместник. Что он – никто.
И снова император смотрит на нас.
– Так как? – он улыбается. В улыбке – сталь. – Вот ты, Марфа? Я ведь ел твою пищу. Ты хорошо нас кормила. Я благодарен тебе, Марфа. Я знаю, что из дома Касса вы украли одну женщину. Это была твоя цель, правда, Марфа? Что ещё я могу для тебя сделать?
Марфа молчит, потупив глаза. Она вспоминает сейчас, как била Стервятника ложкой по рукам, когда он лез в котёл без очереди.
– А ты, Микта? Ты дрался за меня. Ты показал себя сильным и смелым. Я выполню любую твою просьбу. Хочешь в гвардию императора? А в личную охрану императора?
Снова повисает пауза.
– А ты, кузнец? – спрашивает он у Виркаса. – Может, ты хочешь ко двору? Чего хочешь ты?
– У меня есть желание, – Виркас смотрит прямо в глаза императору.
– Говори.
– Где-то тут, при твоём дворе, томятся в подземельях кузнец Паргас и художник Арокан. Так ли это?
Лицо императора каменеет.
– Ты хочешь, чтобы я их отпустил? Нет, кузнец. Двоих – много. Выбирай одного, и он уйдёт с тобой.
Виркас говорит почти сразу:
– Паргас.
Я думаю, он добавил имя Арокана именно для этого. Чтобы император позволил ему увести с собой хотя бы одного. Если бы Виркас попросил об одном, он мог остаться вовсе ни с чем.
– Что ж… – Император подпирает подпородок рукой. – Хорошо.
Он поворачивается к слуге:
– Передай главному хранителю: кузнеца Паргаса – отпустить.
И снова Виркасу:
– Ну вот: твоя просьба выполнена. Но смотри: место в каземате освобождается. Не хочешь посидеть на месте Паргаса?
Виркас бледнеет и делает шаг назад. Одновременно он тянется за несуществующим мечом.
– Остынь, остынь, я шучу, – смеётся император. – Отпустят твоего кузнеца. Ты достаточно сделал, чтобы заслужить его свободу.
Виркас заметно расслабляется.
Император смотрит на меня. В его глазах – усмешка.
– А что нужно тебе, Риггер? Ты ведь не просто так шёл сюда? Ты ведь не просто так караван охранять взялся? Не просто так пограничников разметал. Зачем ты шёл ко мне, Риггер?
Я пристально смотрю на него.
– Не при всех, – чеканю я.
– Что ж… – он говорит вальяжно, с расстановкой. – Знаешь, Риггер, далеко не с каждым я буду разговаривать. Тем более лично. Но тебе я почему-то доверяю.
Он идёт мимо трона к дальнему концу помещения. Я – за ним. Стражники не двигаются.
За тронным возвышением – две винтовые лестницы, наверх и вниз. Вторая из зала не видна. Император начинает спускаться.
Я спускаюсь за императором и оказываюсь в небольшой комнате. Это что-то вроде кабинета. Люк над нашими головами закрывается. Император садится за резной деревянный стол и указывает мне на кресло напротив. Я также сажусь.
– Давай начистоту, Риггер. Все эти люди, твои друзья, – просты. Мелкие торговцы нелегальным товаром. Таких тут сотни и тысячи. А ты, Риггер, – человек совсем другого плана. Ты не шпион, потому что о твоём присутствии с первого твоего шага на нашу территорию судачит вся империя. Ты не стремишься убить меня или кого-то из высокопоставленных лиц. Если бы ты хотел, ты уничтожил бы уже весь дворец. Касс грамотно использовал тебя, не рассчитав, что я вернусь. Теперь расскажи мне, зачем ты здесь.