Ода абсолютной жестокости
Шрифт:
Император вербует солдата. Странная сцена. Старик Вартах готовил берсерков долгие годы. А хитрый император, чьего имени я до сих пор не знаю, нашёл себе готового. Сильнейшего из всех.
– Так как, Риггер?
Я смотрю на императора холодно. А потом выкладываю один из козырей.
– А ты отдаёшь себе отчёт, император, с кем разговариваешь? Я могу убить этих астрономов и тебя заодно. А потом унести тебя. Похитить. И пытать. Просто так. Для удовольствия.
Я встаю.
– Меня зовут Риггер, император. И это не пустой звук.
Больше можно ничего не говорить.
Ни одна жилка не
– Ты знаешь, Риггер, сколько я у власти? Больше полутора тысяч лет. Меня травили, похищали, рубили на части и скармливали львам. Я прошёл через пятьдесят попыток вооружённого восстания и ещё через сотню дворцовых переворотов. Ты думаешь, я боюсь твоих угроз? Что бы ты со мной не сделал, я вернусь на трон. Потому что трон – мой. А жизнь – твоя, и тебе решать, как с ней поступить.
В руках императора появляется бутылка вина и два бокала. Астроному он не наливает.
В доме Касса я ел только то, что до меня пробовал Касс. По сути, мы ели из одной тарелки. В данном случае я не боюсь отравления, но то, что мы пьём из одной бутылки, несколько расслабляет.
Вино хорошее.
– Я буду работать на тебя, – говорю я.
– Слов недостаточно, Риггер. Поэтому я позволил себе небольшую вольность. Твои друзья. Кузнец, женщина и мечник. Они в моих казематах. Очень глубоко. Глубже некуда. И останутся там, пока ты будешь со мной, Риггер. И останутся там навсегда, если ты убежишь. Но я отпущу их после того, как империя Фаолан станет нашей. И ты, Риггер, сыграешь в этом немалую роль. Ты ведь оттуда, не правда ли?
Стервятник.
У него хитрое и злое выражение лица.
Я использовал не все козыри. Можно сказать, я их вообще не использовал.
– Я согласен.
Император встаёт.
– Мне достаточно твоего слова, Риггер.
Он обращается к астроному.
– Кранас, я выйду. Делай свою работу.
На пороге император оборачивается и говорит мне:
– Видишь, как много можно успеть за один день? Именно поэтому я – император.
Меня зовут Риггер. Если император думает, что я выйду из этой комнаты и упаду перед ним на колени, он ошибается. Если он думает, что я помогу ему взять Оменескорн, он ошибается. Если он думает, что я предам тех, кто помогал мне в пути, он тоже ошибается.
Козырь. Козырь в рукаве.
Император думает, что теперь оценивает меня в соответствии с реальным положением вещей. Что раньше он недооценивал меня.
Он и теперь недооценивает меня.
Кранас ставит на столик бутыль. Встаёт и говорит мне:
– Встань.
Я поднимаюсь.
Кранас приближается почти в упор и шепчет:
– Если ты сумеешь вывести нас отсюда, то я помогу тебе.
– Зачем тебе это?
– Меня сделали смертным под угрозой вечного заточения. Так же, как я должен сделать смертным своего преемника, Пагдама. Он ещё не знает об этом. Пока что он просто ученик астронома. Когда он станет смертным, он произнесёт vitum и вернёт мне бессмертие. Так должно быть. Так обещает император. Но я знаю, что как только Пагдам станет смертным, меня убьют. В ту же минуту. Если ты сделаешь так, как я скажу, мы оба спасёмся. И друзей твоих спасём.
– Что делать?
– Мне нужен император. В бессознательном состоянии, но живой. Здесь.
Я молча открываю дверь и выхожу из комнатки. Император беседует с Пагдамом. Я иду прямо к ним.
Император оборачивается и хмурится. Первым движением я хватаю астронома и сворачиваю ему шею. Вторым бью императора.
Но промахиваюсь. Он отлетает назад не хуже любого из берсерков Файланта.
– Не стоит, Риггер. Я сильнее.
Он достаёт меч.
Я будто смотрю на ситуацию со стороны. Он – сильный боец, я это вижу. За дверью нас ждут два стражника. Которые позовут на помощь. Я могу разнести обсерваторию на части, но не взять императора.
Я не до конца понял идею Кранаса.
Взять императора живым. Сложно. Очень сложно.
Я нападаю. У меня нет оружия, мне нечем парировать его удары. Подныриваю под меч. Пытаюсь сделать подсечку, но не успеваю: он достаточно быстр для меня. Удар срезает край моей рубашки, я отскакиваю в сторону. Император смеётся.
– Ты думаешь, что сумеешь, Риггер?
Я бросаюсь вперёд. Право, лево, удар, увёртка. Он не задевает меня. Я не успеваю ударить его сзади по шее, чтобы оглушить. Не успеваю поймать его руку.
Я умею превращаться в огненный вихрь. В экстремальных ситуациях. Когда вокруг – тысяча воинов. Когда нет другого шанса выжить. Я становлюсь быстрее, чем само время. Но не против одного соперника.
Клинок врезается в пол около моей ноги. Я чувствую, что проигрываю. Император остаётся таким же ловким, каким и был в начале боя, а я устаю.
Обыкновенный бой продолжается три секунды. Удар. Парирование. Ответный удар. Смерть.
Бой двух мастеров может затянуться на минуту. Много ударов. Много отражений.
Мы танцуем уже не меньше пяти минут. Мы не нанесли друг другу ни одного удара.
Внезапно император останавливается.
– Подожди, Риггер.
Он хочет предложить мне сделку?
– Мне это надоело, Риггер.
И я понимаю, что упустил одну вещь. Он не просто танцевал. Он продвигался к двери, за которой – стража. Один шаг. Ему осталось сделать шаг, протянуть руку и открыть дверь.
Я закрываю глаза.
Мир превращается в патоку. Он застывает, замирает. Я делаю шаг вперёд, один маленький шаг, и я уже между императором и дверью. Он смотрит на меня изумлённо, потому что такого он не ожидал. Он заносит руку с мечом. Медленно-медленно. Будто в обучающем бою. Я протягиваю руку и перехватываю его кисть. Другой рукой я поочерёдно отгибаю его пальцы от эфеса и ломаю их. Раз. Два. Три. Четыре. Меч летит на пол. Я аккуратно дотрагиваюсь ногой до его голени. Его нога подгибается, он падает. Он падает очень медленно. Я обхожу его вокруг и дотрагиваюсь до его шеи сзади. Главное – не сломать.
И тогда я открываю глаза. Император лежит передо мной. Нагибаюсь: дышит. Беру его за шкирку, как провинившегося пса, и тащу в комнатку к Кранасу.
Я сам не знаю, какие ещё козыри у меня в запасе. Каждый раз, когда ситуация становится критической, я обнаруживаю очередной резерв, которого раньше не было. Сколько ещё подобных резервов внутри?
Я – Риггер.
Кранас смотрит на императора. В его взгляде нет ненависти, только пустота.
– А где Пагдам?