Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

Такман Барбара

На проведенной в феврале 1945 года Ялтинской конференции, когда каждая из проблем, стоявших перед союзниками, усиливала появившуюся незадолго до победы напряженность во взаимоотношениях, эту тему обошли стороной, перенеся ее рассмотрение на предстоящую организационную конференцию ООН в Сан-Франциско. В ходе подготовки к встрече в Сан-Франциско по-прежнему обеспокоенный проблемой Рузвельт обсудил ее с советником из Госдепартамента. Теперь он был согласен с предложением, что сама Франция могла бы стать опекуном при условии, что «конечной целью является независимость». На вопрос, согласились бы США на статус доминиона, Рузвельт ответил отрицательно: «Это должна быть независимость… И вы можете привести мои слова в Госдепартаменте». Через месяц, 12 апреля 1945 года, он умер.

Теперь понятно, почему в Сан-Франциско, через двадцать шесть дней после смерти Рузвельта, госсекретарь Стеттиниус сказал французам, что Соединенные Штаты не ставят под сомнение власть Франции в Индокитае. Это была ответная реакция на вспышку гнева, которой де Голль хотел произвести впечатление на американского посла в Париже. Во время этой сцены генерал сказал, что у него есть экспедиционные силы, готовые к переброске в Индокитай, но отправка которых была задержана отказом американцев предоставить транспорт. Он заявил, что «если вы будете в Индокитае против нас», это вызовет «ужасное разочарование» во Франции, причем последняя может пойти на сближение с Советами. «Мы не хотим становиться коммунистами… и я надеюсь, что вы не будете нас к этому подталкивать». Это был примитивный шантаж, но построенный так, чтобы сыграть на руку тем американским дипломатам, которые являлись сторонниками интеграции Западной Европы. В мае в Сан-Франциско исполнявший обязанности госсекретаря Джозеф Грю, который прежде был весьма энергичным послом США в Японии, а теперь превратился в изощренного во всех тонкостях дипломатической службы ветераном, с поразительным самообладанием заверял Бидо в том, что «в официальных протоколах нет ни единого заявления правительства, где высказывались бы сомнения или даже намеки на сомнения в суверенитете Франции над этой территорией». Но между признанием и отсутствием сомнений все же есть существенные отличия. То, как проводить политику, всецело зависит от профессионалов.

Рузвельт был прав в отношении истории французского правления в Индокитае; оно было самым эксплуататорским в Азии. Французская администрация сосредоточила усилия на стимулировании производства тех товаров, экспорт которых приносил наибольшую прибыль (рис, уголь, каучук, шелк, а также некоторые пряности и минералы), а местной экономикой манипулировала так, чтобы создать рынок сбыта французских товаров. Это обеспечило легкую и комфортную жизнь приблизительно 45 тысячам французских бюрократов, которые, как правило, не отличались большими талантами и среди которых, по данным французского опроса 1910 года, оказалось всего три человека, способных достаточно бегло говорить по-вьетнамски. Это заставило нанимать на работу переводчиков и посредников, создавая вспомогательный бюрократический аппарат из «зависимых» вьетнамцев, выходцев из высших слоев местного населения, которым давали рабочие места, а также земельные участки и стипендии, необходимые для получения высшего образования. Главным образом это делалось для тех, кто перешел в католичество. Способствуя распространению французской системы образования, подобная практика уничтожала традиционные деревенские школы, которые в связи с нехваткой квалифицированных преподавателей едва охватывали одну пятую детей школьного возраста. Согласно утверждению одного французского писателя, «вьетнамцы стали менее грамотными, чем были их отцы до французской оккупации». Система здравоохранения и предоставления медицинских услуг едва функционировала, поскольку на одного врача приходилось 38 тысяч жителей, в то время как на Филиппинах, находившихся под управлением американцев, на одного врача приходилось только три тысячи жителей. Чуждую систему французского законодательства заменили традиционной судебной системой и в Кохинхине создали Колониальный совет. Вьетнамцев, которые составляли меньшинство в этом совете, называли «представителями завоеванной расы». Помимо всего прочего, с расширением принадлежавших крупным компаниям плантаций и коррупционным возможностям, которые открывались перед представителями сотрудничавшего с колонизаторами класса, владевшее земельными участками крестьянство превратилось в безземельных издольщиков, которые накануне Второй мировой войны составляли свыше 50 % населения.

Французы называли свою колониальную систему «цивилизаторской миссией» ( la mission civilisatrice), что не отвечало реальности, зато вполне соответствовало их самомнению. Во Франции не было недостатка в левых, которые открыто осуждали такое правление, а в самом Индокитае хватало исполненных самых благих намерений губернаторов и чиновников, время от времени пытавшихся провести реформы, не отвечавшие интересам колониальной империи.

С самого начала имели место протесты и восстания против французского владычества. Народ, который гордился тем, что в древности сумел положить конец тысячелетнему китайскому владычеству и потом неоднократно изгонял со своей земли китайских захватчиков, народ, который часто поднимал восстания и свергал собственные деспотические династии и который все еще прославлял своих революционных героев и их подвиги, совершенные в ходе партизанских войн, не мог молча признать иностранное владычество, еще более чуждое, нежели китайское. Дважды, в 80-х годах XIX века и в 1916 году, сами вьетнамские императоры оказывали содействие восстаниям, которые были подавлены. В то время как сотрудничавший с колонизаторами класс обогащался, получая объедки с французского стола, у другой части населения нарастало стремление к национально-освободительной борьбе, импульс которой дал XX век. Формировались секты, партии и тайные организации — национально-освободительного, конституционалистского и религиозного толка. Они выступали с призывами, проводили демонстрации и забастовки, которые заканчивались французскими тюрьмами, депортациями и расстрелами. В 1919 году, на Версальской мирной конференции, Хо Ши Мин попытался вынести на рассмотрение просьбу о предоставлении вьетнамцам независимости, которую отклонили, даже не ознакомившись с ее содержанием. Впоследствии он вступил в Коммунистическую партию Индокитая, которая, как и Китайская компартия, была в 20-е годы организована Москвой, постепенно взяла на себя роль лидера движения за независимость и в начале 1930-х поднимала крестьянские восстания. Тысячи восставших были арестованы и оказались в тюрьмах, многих казнили, а 500 человек приговорили к пожизненному заключению.

Освобожденные по амнистии, когда во Франции к власти пришло правительство Народного фронта, те из них, кто остался в живых, медленно возрождали движение и в 1939 году сформировали коалицию Вьетминь. Когда в 1940 году Франция капитулировала перед нацистами, казалось, что наступил подходящий момент для того, чтобы снова поднять мятеж. Однако и на этот раз он был жестоко подавлен, но о его духе и его целях вспомнили во время последующего сопротивления японцам, в ходе которого возглавляемые Хо Ши Мином коммунисты сыграли самую активную роль. Как и в Китае, японцы столкнулись с национально-освободительным движением, и когда французские колонизаторы позволили японцам без боя войти в страну, группы сопротивления восприняли это с презрением к колониальным властям и решили воспользоваться удобным случаем.

Во время войны в Индокитае тайно действовали группы из американского Управления стратегических служб, которые либо проводили операции совместно с отрядами сопротивления, либо оказывали им содействие. Они обеспечивали партизан оружием, сбрасывая его с самолетов, а однажды таким образом были доставлены хинин и сульфамид, которые спасли жизнь Хо Ши Мину, страдавшему от малярии и дизентерии. В беседах с офицерами УСС Хо Ши Мин говорил, что знаком с историей борьбы Америки с колониальным владычеством за независимость и не сомневается в том, что «Соединенные Штаты помогут вышвырнуть французов и создать независимое государство». Находясь под впечатлением взятых на себя американцами обязательств в отношении Филиппин, он высказал убеждение в том, что «Америка выступает за то, чтобы во всем мире государствами управляли выбранные свободными народами правительства, и что она против колониализма в любых его формах». Это, конечно, делало беседы с офицерами еще более интересными для обеих сторон. Хо Ши Мин хотел, чтобы его услышали в более высоких инстанциях; ему требовались оружие и помощь для правительства, которое, как он говорил, «сформировано и готово к действиям». Офицеры УСС относились к нему с симпатией, но их региональный руководитель в Китае настаивал на том, чтобы «не оказывать никакой помощи таким личностям, как Хо, о которых известно, что они коммунисты и, следовательно, являются источниками неприятностей».

В Потсдаме в июле 1945 года (то есть как раз перед разгромом Японии) вопрос о том, кто возьмет под контроль Индокитай и примет капитуляцию японцев, был решен, когда союзники заключили тайное соглашение. Согласно его условиям, та часть страны, которая лежала южнее 16-й параллели, передавалась под контроль британского командования, а та, что находилась севернее, переходила под контроль китайцев. Поскольку британцы были явно привержены идее восстановления колониального правления, принятое решение гарантировало возвращение французов. Соединенные Штаты дали свое молчаливое согласие, поскольку Рузвельт был мертв, а американское общественное мнение всегда больше беспокоится о том, чтобы «вернуть своих ребят домой», а не о том, как идет война, и поскольку в условиях, когда Европа была ослаблена, Америке не хотелось ссориться с союзниками. Испытывая давление со стороны французов, которые предложили направить на Тихоокеанский фронт армейский корпус численностью 62 тысячи человек под командованием героя освободительной войны генерала Жака Леклерка, собравшиеся в Потсдаме командующие союзными силами пришли к принципиальному согласию в отношении того, что вооруженные силы в регионе, статус которого будет определен позднее, должны перейти под американское или британское командование и что необходимый для доставки войск транспорт появится не раньше весны 1946 года. Едва ли для кого-то было секретом, что под упомянутым «регионом» надо понимать Индокитай и что направляемые войска должны его отвоевать.

Таким образом, реставрация французского колониального владычества стала частью американской политики. Хотя президент Трумэн хотел осуществить намерения Рузвельта, сам он не был настроен на решительную борьбу с колониализмом и к тому же не обнаружил никаких письменных директив, оставленных предшественником. Более того, он был окружен военачальниками, которые, по словам главнокомандующего ВМФ адмирала Эрнста Дж. Кинга, «никоим образом не поддерживали идею ухода французов из Индокитая». Скорее всего, их мысли были направлены на то, чтобы заменить японскую военную мощь в этом регионе западной.

Согласие американцев было подтверждено в августе, когда генерал де Голль нагрянул в Вашингтон и президент Трумэн, который теперь полностью осознал угрозу советской экспансии, сказал ему: «Мое правительство не имеет никаких возражений против возвращения французской армии и администрации в Индокитай». Уже на следующий день де Голль объявил об этом на пресс-конференции, добавив, что «Франция, разумеется, намерена установить новый режим», который будет проводить политические реформы, «но для нас суверенитет — главный вопрос».

Без уточнений это ни о чем не говорило. В январе 1944 года на конференции организации «Свободные французы» в Браззавиле он заявил о необходимости признания того, что война ускорила политическое развитие колоний и что Франция должна воспринять это «с благородством и без предрассудков», но в то же самое время у нее не должно возникать намерений уступить свой суверенитет. В Браззавильской декларации по колониальной политике утверждалось, что «цели цивилизаторской миссии… исключают идею какой-либо автономии и отвергают любую возможность развития вне французского имперского блока. Перспектива самоуправления в колониях, даже в отдаленном будущем, должна быть исключена».