Одаренный. Первые шаги
Шрифт:
Мой рот мигом наполнился кровью, перед глазами всё поплыло, а рёбра весело затрещали. И я уже готовится отойти в Рай, где меня ждали гурии и десять тысяч долларов, но мужики вдруг перестали мутузить наш дуэт и куда-то нас потащили, бесцеремонно взяв за ноги.
Как оказалось, наш вынужденный путь лежал к тому самому люку в полу. А уже за ним обнаружились каменные ступени, кои я пересчитал своей спиной. Потом меня потащили по подземному коридору, где до моих ушей стали доноситься звуки заунывного пения и перед глазами заплясали отсветы живого пламени. Неужели опять вампиры? Что
Моё недоумение стало ещё больше, когда мужики притащили меня и избитого Валерона в овальный подземный зал, где на стенах висели факелы. В их свете блестели потные обнажённые женские тела. Женщины пели и извивались в диковинном танце вокруг продолговатого камня, на котором лежал распятый Испанец с кляпом во рту. Над головой охотника покоился перевёрнутый крест. Но я лишь мельком взглянул на него, больше увлечённый разглядыванием женских фигур. Все они оказались красивыми, подтянутыми и у них даже не имелось жирка на боках или целлюлита на задницах, хотя среди женщин наличествовали и те, кому было хорошо за тридцать. Заметил я среди них и ту метёлку из столовой.
А ещё здесь находились местные мужики, которых было десятка два и все они влюблённо таращились на женщин. В их глазах царило лишь неистребимое желание идти за этими дамами хоть на край света.
И даже когда на пол замертво рухнул один из мужиков, в груди которого зияли два пулевых отверстия, полученные в церкви, никто из местных не двинулся, чтобы помочь ему.
Я же вздрогнул от звука упавшего тела, сплюнул кровь, а потом угрюмо покосился на двух человек, которые крепко держали меня за руки и не давали встать. Мне можно было лишь сидеть, вытянув ноги.
Остальные охотники находились примерно в таких же условиях, как и я, ну, кроме Испанца. Тот лежал на камне. А вот в Бульдога, Молчуна и Профессора тоже вцепились грабли мужчин.
Тем временем лишившийся очков гном, близоруко щурясь, посмотрел на меня печальными глазами, шмыгнул разбитым носом и сухо, без страха, спросил у женщин:
— Что вы хотите сделать с нами?
Одна из них, выглядящая постарше прочих, визгливо захохотала, после чего остальные перестали танцевать и петь. Кажись, дискотека закончилась, и теперь настало время разговора. Так и вышло. Всё та же хохотунья с крупной грудью, нисколько не стесняясь своей наготы, грациозно подошла к гному и ласково пропела бархатистым голосом, проведя пальцем по его носу:
— Мы принесём вас в жертву, чтобы сохранить молодость и красоту.
— Вам лучше отпустить нас. Мы из ФСБ, — прохрипел окровавленными губами Бульдог, которого держали аж четверо мужиков: по одному за каждую конечность.
— Испанец нам уже всё рассказал, дурачок, — мягко сказала женщина, кивнув на брюнета, который глупо улыбался.
— А почему эти дебилы подчиняются вам? — спросил Валерон, мрачно посмотрев на мужиков. — У вас тут крайняя степень матриархата? Всегда знал, что добром это не кончится.
— Они опоили их каким-то зельем, которое, скорее всего, действует только на мужчин, — вместо женщины ответил Профессор. — Я так полагаю, что мы угодили в логово ведьм, а не горгулий.
— А ты сообразительный старичок, — сделала ему комплимент старшая
— Я вот только одного не могу взять в толк, — продолжил гном, потрогав кончиком языка дырку, появившуюся на место переднего зуба, — зачем приносить нас в жертву? У вас же полно местных представителей сильного пола. Для чего привлекать внимание, убивая приезжих?
— Они всего лишь тупой скот, — презрительно бросила ведьма, посмотрев на работяг. — А вы сильные, горячие. Ваша кровь даст нам нужную мощь и послужит для множества зелий.
— Ясно, — кивнул Профессор и ровным голосом уточнил: — Думаю, что нет никакого смысла запугивать вас кланом, который станет выяснять обстоятельства моей смерти?
— Ты прав, — улыбнулась ведьма, косо посмотрев на насупившегося Молчуна, который прожигал её яростным взглядом.
— Тогда хотя бы отпустите парнишку. Ему ещё жить и жить. Сотрите ему воспоминания, если можете, и отпустите, — попросил гном, бросив на меня короткий взгляд.
— Нет, я обещала его Живе, — отрезала старшая, посмотрев на девушку лет двадцати, которой, прямо сейчас, можно было выходить на подиум в нижнем белье. — К тому же он такой же охотник, как и вы. А я таких не люблю.
— Да какой он охотник? Сопляк, ёпта, — бросил Валерон, уничижительно глянув на меня. — Мы взяли его из жалости. Это его первый выезд в поле. Зачем он вам? Его кровь как жидкая водица. Проф прав на его счёт.
— Я всё сказала! — повысила голос ведьма. — Жива, подготовь мальчишку к ритуалу.
Девушка отклеилась от стены и с милой улыбкой двинулась ко мне, демонстрируя ямочки на щеках и немного подпрыгивающую во время движения крупную грудь с острыми сосками. Юная ведьма действовала на меня, как обезболивающие. Я не мог представить, что вот эта сисястая красотка может причинить мне вред.
И когда девушка подошла ко мне, то я осоловело спросил у неё:
— Как тебе вдуть… в смысле зовут? Вечно слова путаю.
Та звонко рассмеялась, и её смех поддержали остальные ведьмы. А вот Молчун неожиданно громко прорычал, вырвав руку из цепкого захвата работяги:
— Во имя Бога!
Кисть орка нырнула в карман и я, находясь на противоположной стороне зала, услышал знакомый по фильмам звук, с которым чека покидает гранату. И спустя всего пару мгновений Молчун швырнул её в хохочущих ведьм, которые пока не поняли, что произошло, а потом уже было поздно.
Подвал сотряс мощный взрыв, поднявший в воздух пыль, которая скрыла от меня заверещавших от боли ведьм, в чьи тела вошла часть поражающих элементов гранаты. По-моему, даже мимо меня что-то пролетело, попав в горло опоённого мужика. Да, точно. Мне на шею начала капать горячая кровь, а стремительно теряющий силы работяга начал заваливаться набок, словно заканчивался эффект зелья, делающего его втрое сильнее и живучее. Это дало мне возможность выпростать руку из его захвата и вытащить Тетсуя. Дальше я, не отвлекаясь на вопли ведьм, ударил ножом второго мужика, который продолжал тупо держать мою левую руку в районе запястья. И как только лезвие клинка вошло в грудь человека, тот вздрогнул, захрипел, а нож недовольно прошептал: