Одержимый ею, Белая Яся

Одержимый ею

на обложку

Белая Яся

Шрифт:

Кутюрье вздыхает так, словно его заставили совершить святотатство. А потом мучит меня обмерами, подгонкой на живую иглу. Крутит меня, как куклу.

Если не считать того платья у Лютого — передёргивает от одного воспоминания — у меня в жизни не было столь красивых и дорогих нарядов. И где-то в глубине души скребёт тем, что меня покупают, как очень дорогую шлюху. Но я гоню прочь эти ассоциации. Я помню, с каким энтузиазмом Валерий выбирал мне платье. Речи о покупке не шло! Он просто хотел, чтобы его женщина

блистала. Глупости! Нет ничего унизительного в подарках от любимого мужчины.

Модельер уходит, унося с собой платье — ему надо будет за ночь сделать его сидящим по моей фигуре.

Измученная долгой примеркой, бреду на кухню — хочу попросить Клавдию Свиридовну приготовить нам лёгкий ужин, когда меня окликает Айгуль.

— Там Артём Евгеньевич… вас поговорить зовёт.

Меньше всего я сейчас готова к беседам с Артёмом, но кое-что между нами нужно прояснить раз и навсегда.

Толкаю дверь в его комнату и встречаю уже привычно злой взгляд бывшего не-мужа.

— Спишь с ним? — сипит он.

Усмехаюсь:

— А если и да, тебе какое дело? Я, по-моему, совершеннолетняя и тебе никто.

— Я ж о тебе забочусь, Инга. Валерка тебя сломает, попользуется и бросит.

Вскидываю руку вверх:

— Ой, всё! Хватило меня твоей заботы. До сих пор от неё в кошмарах просыпаюсь. А Валерия оскорблять не смей! Ты мизинца его не стоишь.

— Надо же как запела! Хорошо трахает, да?

— Прекрати! Если ты позвал меня, чтобы унижать — не трать моё время.

— Нет, Инга, я позвал предложить помощь.

Вскидываю бровь:

— Это даже интересно! Слушаю.

Складываю руки на груди, застываю напротив него.

— Давай поженимся. По-настоящему.

Смеюсь в голос:

— Ты в своём уме? Мне кажется, ты упустил свой шанс заполучить меня в жёны.

— Инга, я серьёзно! — Артём даже насупливается для важности. — Ну сама подумай, что может предложить тебе Валерий. Быть его шлюхой? Подстилкой? Думаешь, тебя в таком статусе будут долго терпеть на работе? Я знаю твоего директора — она не потерпит. А отцу с матерью ты что скажешь? А если залетишь?

Стискиваю зубы. По больному бьёт.

Я и сама думала, что будет, если забеременею. Ведь мы не предохраняемся, а Валера уже столько раз изливался в меня. Нет, я хочу от него ребёнка. Безумно хочу. Но у меня хватает мозгов понять, что ребёнок сейчас не принесёт счастья ни ему, ни мне.

Артём продолжает добивать:

— Знаешь, что стало с моей матерью? Её подстрелил киллер, как только она вернулась из роддома. Она много лет пролежала овощем, в коме… Ты этого хочешь? А такова участь женщины коронованного авторитета. Нет, твоя будет ещё хуже. У тебя заберут ребёнка, а саму — отправят в бордель. Мои отец и мать были официально женаты, Валерий на тебе не женится.

Меня начинает трясти, душат слёзы.

Зачем? Зачем Артём говорит мне это?

Но он не унимается:

— А если ты выйдешь за меня — официально сможешь остаться в этом доме. И кувыркайся со своим Валерой сколько хочешь. И даже ребёнка вашего на себя запишу.

Глотаю слёзы:

— Зачем тебе это? С чего вдруг такая благотворительность?

Он пожимает плечами:

— Много свободного времени… Совесть покою не даёт. Прости меня, Инга, за ту историю с Лютым. Я действительно хочу тебе помочь. Ты мне глубоко симпатична.

— Спасибо, — бросаю и поспешно выскакиваю за дверь.

Не хочу, чтобы он видел мои слёзы. Прибегаю в свою маленькую комнатку и горько плачу.

Ну почему? Почему всё так?

Почему мой мужчина не может быть моим до конца.

Через какое-то время приходит Валерий, садится рядом, сгребает в охапку.

— Тише-тише, маленькая, — шепчет, вытирая мне слёзы. А потом — нежно целует: глаза, щёки, уголок губ. — Не плачь, девочка моя.

Но я не могу, наоборот, начинаю реветь ещё горше: потому что он такой… такой… как из мечты:

— Валера… милый… как мы теперь будем? — утыкаюсь ему в грудь, меня тут же обнимают ещё крепче и надёжнее. — Что будет с нами?

— Всё будет хорошо, — он гладит меня по волосам, — мы обязательно найдём выход.

— А если я уже… если я…— захожусь в рыданиях… — беременна?

Он берёт мои руки, нежно целует, а самого трясёт:

— Солнечная моя… Родная… Единственная… Верь, мне, прошу. Вместе мы справимся.