Одержимый магией
Шрифт:
Очередь перешла к фигуре слева от него, которая начала речитатив. Поль полностью потерял чувство собственного «я», так же как и чувство времени и места, и теперь просто качался на волнах звука и света, ощущая, что что-то меняется внутри него. Наконец речи кончились.
Без всякого призыва или жеста он понял, что все закончилось. Когда последний участник стал произносить заключительные слова, свет начал быстро сливаться и твердеть, приобретая форму яйца. Еще долгое время они молча стояли в застывшей тишине, созерцая глубины бассейна. Без какого-либо намека Поль вдруг вскинул голову и посмотрел на Ларика. Боковым зрением он заметил,
Когда все претенденты сошли с края и собрались на пирсе, Ларик поднял руку и указал налево. Развернувшись, он повел их к очень узкому проходу позади нагромождения камней, никто не заметил его раньше. Почти сразу же Ларик встал на четвереньки и пополз в тесную черную дыру. Один за одним они последовали его примеру. Бледный, подобный пламени свечи, свет был и здесь. Он казался волнистым и едва-едва освещал узкий лаз.
Продвижение шло очень медленно, так как теперь они двигались вниз, то и дело соскальзывали и обдирали кожу. В самых низких и узких местах приходилось ползти на животе. Особенно тяжело давались повороты, сквозь которые они с трудом протискивались, изгибаясь до боли.
Участники впереди и сзади него неожиданно остановились, Поль сделал тоже самое. Он услышал какое-то хрюканье, донесшееся сзади, будто один из претендентов резко выдохнул. Стены начали выцветать, бледнеть, в некоторых местах даже посерели, на них появились розовые прожилки.
Парень впереди Поля стал продвигаться вперед, Поль осторожно пополз за ним. Они продвинулись на длину человеческого тела, затем опять замерли. Поль, охваченный водоворотом ощущений, почувствовал, что окончательно утратил контроль над своими мыслями. Его сознание блуждало где-то между крайним истощением и тупой покорностью и смирением.
После короткого отдыха они снова продвинулись на то же расстояние. Так продолжалось несколько раз, и впоследствии Поль понял почему. В полу оказалось круглое отверстие. Участники по одному пролезали в люк, повисали на руках, затем разжимали руки и прыгали вниз.
Он подождал, пока исчезнет предыдущий участник, затем втиснулся в люк, повис и отпустился.
Падение длилось не долго. Приземлившись, он поднялся с колен и сразу же отошел в сторону. Вскоре он присоединился к группе, расположившейся почти в центре нового помещения с высокими полукруглыми сводами. Собравшиеся вставали по кругу в те места, на которые указывал Ларик. В центре людского круга помещался весьма интересный объект — огромный розовый сталактит выходил на поверхность из неровной горной глыбы прямоугольной формы.
Когда все оказались на своих местах, Ларик жестом приказал им раздвинуться и отойти к стенам. На секунду глаза Поля встретились с глазами Ларика, и Поль прочел в них необъяснимую боль. Однако, не задержавшись, глаза Ларика скользнули к объекту.
Поль расслабился и стал забавляться созерцательностью своего мозга. Он внимательно оглядел монолит и почувствовал присутствие чужеродной могущественной силы. Он обратился к внутреннему зрению, но ничего не увидел, кроме более яркого сияния сталактита. Он не заметил ни намека на присутствие нитей заклинаний. Его взор все больше притягивал сам объект, он манил своей загадочностью, потихоньку овладевая его сознанием.
С первыми словами Ларика его зрение вернулось к обычному, остались только физические ощущения, которые звучали и двигались в нем. Ощущение
Другой голос подхватил слова. Поль завороженно следил за сказочными перемещениями и превращениями объекта. Горная глыба, служившая основанием, тоже меняла свой облик. В ней отчетливо вырисовывались три сгорбленные фигуры. В центре одиноко возвышался указательный палец, рядом с ним с некоторым наклоном обозначился большой палец, с другой стороны неровными выпуклостями примостились остальные. Конечно… это же рука. Как он раньше этого не заметил?
Голос прозвучал совсем близко. Рука шевельнулась, разворачиваясь к нему. Палец стал медленно опускаться.
Его дыхание участилось, мозг становился все яснее по мере того, как палец отчетливей стал указывать на него. Расстояние между ним и пальцем было заполнено силовым потоком. Не подчиняясь никакой воле, его правое плечо и рука стали зудеть, затем их охватило ощущение покалывания.
Огромный палец, способный раздавить его, приблизился — нежно, мягко — и почти неощутимо коснулся его правого плеча.
Он обессилил и чуть не упал не от силы удара, а от нахлынувших на него эмоций. Он обнаружил, что сам является источником произносимых слов. Палец стал медленно возвращаться на прежнее место.
Едва он проговорил первые слова, чувство покалывания в руке сменилось тупой болью, затем онемением. Он вновь увидел очертания помещения, где они находились, рука снова обернулась сталактитом на угловатой глыбе.
Слова обошли круг, они в молчании взирали на монолит, расслабляясь и медитируя. Затем Ларик приказал им следовать за ним в расщелину в стене.
Поль едва передвигал ногами, раздавленный мертвым грузом, свисавшим с правой стороны. Неловко действуя левой рукой, он ощупал свою правую руку, помассировал мускулы.
Верхняя часть руки распухла, стала почти необъятной, ткань рукава натянулась и больно сжимала плоть, грозя вот-вот лопнуть.
Он пробежал левой рукой к кисти правой. Казалось правой руки не будет конца. Чувствительность исчезла во всей уродливо длинной руке. С большим усилием и трудом он выяснил, что может шевелить своей ручищей. Опустив глаза он с ужасом обнаружил, что его рука — внешне вполне нормальная — свисает значительно ниже обычного, кисть болталась где-то на уровне колена. Он ощутил биение пульса в драконовом родимом пятне, но, казалось, оно тоже онемело. Он вспомнил слова Ларика о трансформациях, которые могут происходить этой ночью, о том, что их следует воспринимать спокойно, без лишних эмоций, и перестал обращать внимания на свою руку. Тем не менее он придирчиво оглядел остальных участников, отыскивая возможные уродства. Те, которых он успел увидеть, до того, как они нырнули в тоннель, казалось не проявляли видимых метаморфоз. И, по-видимому, никто не замечал его уродства.