Одержимый
Шрифт:
Но лезть в бутылку сейчас, сидя за столом у Тенгиза, было абсолютным безумием. В лучшем случае его бы вышвырнули отсюда, переломав кости. И потом, у него на носу большие неприятности, он чуть не забыл об этом, расслабившись от вкусной пищи.
– Я, и правда, раньше жил отлично, – сказал Захарчук мирным тоном. – Тенгиз не помнит, а папаша у меня тут газету возглавлял. Уважаемый был человек. А я даже в институте учился. Потом, правда, надоело. Чего институт? Кому он нужен? У меня другое в голове было. Ну а потом, точно, начались трудные времена. Кому-то пофартило, кому-то не очень. Это жизнь. Я вообще-то не жалуюсь. С хатой я поторопился, конечно. Хотел поменьше площадь купить, а пока присматривал,
– Врешь ты! – безжалостно перебил его Тенгиз. – Ты потому ничего не купил, потому что деньги пропил. Не по-мужски поступил!
– Это неправда, Тенгиз! – убежденно заявил Захарчук. – Тебя дезинформировали. Дело обстояло так, как сказал я.
Он выпил два стакана вина и слегка захмелел. Он почувствовал себя лучше, и язык у него развязался. Тенгизу, однако, слова Захарчука не понравились. На его смуглом лице, на скулах, забегали желваки.
– Ты не заговаривайся, дорогой! – угрожающе тихо произнес он. – Тенгиз не врет. Это ты врешь. Что ни слово, то бессовестная ложь. А ведь за моим столом сидишь!
Захарчук растерялся, прекратил жевать и озадаченно посмотрел на Тенгиза. Ему показалось, что суровый хозяин нарочно распаляет себя против него, Захарчука. Но зачем? И почему в таком случае он пригласил его за стол? Может быть, передумал – не хочет его выслушать? Но Тенгиз мог сказать это прямо. Неясно, для чего ему весь этот цирк. По рожам остальных тоже ничего понять невозможно. Сазонов обычно лезет в любой разговор и никому не дает и рта раскрыть, но тут молчит и только жрет, изредка поглядывая по сторонам. Про молодняк и упоминать нечего: парень только слушает, что изрекают старшие. Биг-Мак тоже не горит желанием высказаться – это делает за него хозяин. Вот только у этого незнакомца наверняка есть что сказать, но пока и он примолк, только странно ухмыляется, отворачивая физиономию.
Неожиданно незнакомец встал, отряхнул ладони и в знак благодарности кивнул Тенгизу.
– Ну, спасибо за угощение! Пора мне. На улице совсем темно.
– Ну что же, раз пора, тянуть нечего. Ступай с Богом. Ровной тебе дороги. Куда же ты сейчас?
– Выбор есть, – слегка улыбнулся незнакомец. – Может, на север, а может, на юг.
Захарчук не прислушивался к странному разговору, довольный тем, что Тенгиз оставил его в покое. Под шумок он успел дернуть еще стаканчик вина, и тут Тенгиз заставил его вздрогнуть, испугав резким восклицанием:
– Биг-Мак, и ты, Владимир! Пойдемте, проводим гостя!
Захарчук посмотрел с удивлением. Такого обычая до сих пор в доме Тенгиза не водилось. Но спорить было накладно. Впереди еще предстоял нелегкий разговор с Тенгизом. Захарчук встал, потянулся за своим побитым пальтишком. Незнакомец тоже оделся. Ни Биг-Мак, ни Тенгиз этого делать не стали. Захарчук боялся, что одевается зря – как бы его тоже не проводили заодно с гостем. Но его начало сильно знобить. Похоже, он подцепил простуду, и нужно было поберечься. Еще неизвестно, где ему сегодня удастся переночевать.
Вышли на холод. Ветер заворачивал снежную пыль на верхушках сугробов. Захарчук ожидал, что все ограничится рукопожатиями на крыльце, но Тенгиз неожиданно сказал:
– У тебя где машина?
Незнакомец неопределенно кивнул. Все четверо зашагали по двору, вышли на улицу. Захарчук плелся сзади, недоумевая, с чего такие трогательные проводы, и зачем он принимает в них участие.
За углом, чуть присыпанная снегом, стояла «девятка» с затененными стеклами. Сейчас они казались замерзшими до полной непроглядности.
– Может, даст кто сигаретку? – пробормотал Захарчук оглядываясь.
На его просьбу никто не отреагировал. Незнакомец открыл багажник, потом обернулся и обменялся несколькими негромкими
– Ну и все, – сказал Тенгиз гостю. – Как ты и хотел. Быстро и без шума. И даже раньше, чем ты думал. Тебе повезло, что он сам ко мне зашел. Не пришлось искать, ждать... Забирай! Только за скорость тебе добавить нужно. Такие вещи дорого стоят!
Гость без выражения посмотрел на него, потом перевел взгляд на тело, валяющееся на снегу.
– Помоги в багажник закинуть! – обыденным тоном попросил он Биг-Мака.
Вдвоем с Биг-Маком они уложили Захарчука в машину.
– Так и не скажешь, зачем он тебе? – с усмешкой спросил Тенгиз. – Пустой человек вроде, никому не нужный. Даже самому себе не нужный. Или должен он тебе? Чего с него взять? С него хоть семь шкур спусти – никакого навара.
– Это не он мне, это я ему кое-что должен, – спокойно сказал гость. – А насчет того, чтобы доплатить за срочность исполнения, так я вот что скажу. Во-первых, срочность сама собой получилась. Тебе и напрягаться не пришлось. Так что вроде это и не твоя заслуга. А во-вторых, все я тебе отдал. Без гроша остался. Сейчас с меня тоже хоть семь шкур снимай. Пустой я.
Тенгиз покачал головой.
– Ты с виду человек расчетливый, холодный, – сказал он гостю. – А душа у тебя горячая. Заводишься сильно. Забываешь про все, да? А когда играешь, всегда нужно уметь остановиться. Без гроша в кармане из-за стола не уходят. Одни неудачники уходят.
Гость махнул пренебрежительно рукой и захлопнул багажник.
– Все мы в этом мире неудачники. Просто некоторые про это еще не знают. Спасибо за все. Бывайте!
Он сел в машину, завел мотор и выехал на присыпанную снегом мостовую. Машина, набирая скорость, помчалась прочь. Маленькие белые смерчи завивались вокруг ее колес.
Тенгиз резко обернулся к Биг-Маку.
– Ну так, теперь слушай внимательно...
Глава 15
На грязной кухне, откуда медики только что вынесли находящегося без сознания Придонова, сидели двое – капитан милиции в новеньком служебном полушубке и полковник Гуров в своей модной дубленке. Они ждали приезда следователя. Двое милиционеров в соседней комнате стерегли хозяйку нехорошей квартиры. Капитан местной милиции Зверев был не в духе. Он был простужен, неважно себя чувствовал, и его дежурству не видно было конца. А тут еще настырный полковник из Москвы, вместе с которым на голову Зверева как снежный ком свалились самые неожиданные проблемы. Думать о них совершенно не хотелось, но не думать не получалось. Тамарка-шинкарка, ножевое ранение, серийный убийца, в чужом пиру похмелье... Капитану страшно хотелось послать всех подальше и переложить заботы на плечи начальства. Но он понимал, что будить начальство в середине ночи, чтобы переложить на его плечи проблемы, сродни попытке самоубийства, и пока только мрачно сопел, молчал и слушал московского полковника, с которым ссориться было тоже нежелательно. Ссориться можно с кем угодно, кроме начальства и москвичей. А уж если москвич к тому же и начальство, пусть даже номинальное, лучше вообще прикинуться шлангом.