Одесский юмор: Антология
Шрифт:
Повышенные расценки вмиг взвинтили ажиотаж. Зеленый театр распирало от гордости и контрамарочников из числа родственников и личных парикмахеров городского управления культуры.
Стоит ли удивляться, что после такого успеха сборные концерты в Одессе продлили еще на недельку. И это породило одну очень серьезную проблему. Все в коллективе знали, что мы с Юрой одесситы, и мы с гордостью «гуляли» наших коллег, демонстрируя лучший в мире театр на фоне лучшего в мире города и прочие достопримечательности. Но продление гастролей совпало с очень личным событием в жизни Воловича – с его днем рождения. Получалось, что он дома, а остальная
– Юра, если ты зажмешь день рождения, мы не только перестанем тебя уважать, но и не будем тебе аккомпанировать. Ребята застоялись и хотят выпить. Они уже даже купили тебе подарок.
Без аккомпанемента можно было еще прожить, ибо он сводился к тому, что в нашей сценке в один прекрасный момент все тот же Аркаша производил «блямс» по тарелкам. Правда, делал это знаменитый оркестр, и отмашку барабанам давал сам Олег Лундстрем, потому что Аркаша и на пятидесятом концерте никак не мог запомнить, на какую реплику надо «блямснуть». И заявление «ребята застоялись» тоже было из разряда гипербол. Только третьего дня мы с Юрой самолично под честное слово кавээнщиков извлекали из медвытрезвителя поштучно и развозили оптом всю медную группу оркестра и примкнувшего к ним контрабасиста. Причем, чтобы оттранспортировать медную группу на третий этаж гостиницы «Красная», пришлось даже нанимать двух швейцаров, а для контрабасиста – еще и милиционера.
Но у Аркаши в колоде наличествовала козырная карта – подарок. И, главное, Юра был дома, а домом была Одесса, и не принять гостей – такое в мозгу не укладывалось.
В рамках сборной бригады, приехавшей в Одессу, к нам двоим – бывшим кавээнщикам примыкал и Гена Хазанов, выступавший когда-то за команду КВН Московского инженерно-строительного института. Гена в дипломатических вопросах, конечно, был на голову опытнее Воловича.
– Юра, и не думай о банкете. У нас в бригаде по списку восемьдесят человек, это не считая друзей, которые на банкет придут первыми и уйдут последними. День рождения надо устроить за кулисами: легкий фуршет с тяжелой головой наутро. Без водки, которую все равно не разрешит инспектор. Значит, вино. Для тяжелой головы вина должно быть много. Значит, разливное. Думайте, орлы, где взять.
– Чтобы много и хорошего, да к тому же подешевле – надо ехать к народным умельцам, то есть на село, – вставил свои пять копеек я.
– А стаканы?! – простонал Волович.
Но для человека, который в будущем будет руководить Московским театром эстрады, разве такая мелочь могла стать препятствием?
– Зачем нам стаканы? – недоумевал Хазанов. – Вон стоит все, что нужно!
У двери в помещение, которое только воспаленный мозг мог назвать артистической гримуборной, на табуреточке стоял алюминиевый бак на сто литров с краником внизу и кружкой, прикованной собачьей цепью. Это чудо сохранилось со времен одесской холеры, о чем напоминала надпись «Кипяч. вода».
– Такой же бак валяется в кустах. Что тут думать: наполняем баки вином – и «гуляем» народ.
Итак, проблема, как придать банкету походную непритязательность, была решена. Но оставалась еще одна – собственно вино.
На следующий день, одолжив в буфете парка десять двадцатилитровых бутылей, мы погрузились в старенькую Юрину «Волгу» и втроем покинули город Черноморск, взяв курс на город алкогольной славы Шабо. Командором пробега Хазанов сразу назначил себя:
– Волович за рулем, Крапива – специалист по водке, так что вино дегустировать буду я.
Шабский винзавод нас ничем не порадовал. Его дирекция с радостью отпустила бы вино налево, но было лето, и новый урожай только бродил. А старый, судя по припухшим лицам дирекции, здесь не залеживался и прямо из штуцера находил потребителя непосредственно на заводе. Пришлось идти в частный сектор.
Частный сектор, то есть местное население, жил трудной и героической жизнью партизан белорусского Полесья. Уютный городок украшали живописные домики. И даже наметанный глаз никогда бы не определил, что под каждым из них таится бункер, а в бункере – святая святых: умопомрачительные по размерам бочки с умопомрачительным по вкусу вином. Режим секретности был спровоцирован рыскавшими по району работниками ОБХСС – отдела борьбы с хищениями социалистической собственности, которые боролись не столько за то, чтобы не расхищалась собственность социалистическая, сколько за то, чтобы умножалась их личная.
И вот в какой дом мы ни стучали, как слезно ни молили: «Хозяюшка, дай с дороги винца испить!» – перед самым носом двери захлопывались. Слава Богу, нашлась добрая душа, которая через дыру в плетне все шепотом растолковала:
– Не дадут. Ваш товарищ, тот носатый, так на одного из ОБХСС похож, что мурашки по коже даже не бегают, а сразу разбегаются…
Носатый, то бишь Хазанов, стал мрачнее тучи и тоном командора, только уже Беринга, изрек:
– Ну ладно! Сейчас в это Шабо придет цивилизация!
И решительно двинулся к ближайшему затаившемуся бункеру.
Дверь открыла хозяйка. Гена потребовал хозяина. В недрах дома послышалась возня, и на пороге появился помятый хозяин.
– Мы артисты! – с надрывом провинциального трагика бросил Хазанов в народ коронную фразу. – Нам для эстрадного номера нужно вино.
Помятый, похоже, был не из робких и захихикал:
– Розумиеш, Клава, тэпэр артысты вже в ОБХСС служать!
– Неправда, я артист! – простонал Хазанов, хотя пафос его уже не пылал, а еле тлел. – Вы меня наверняка по телевизору видели!
– Понимаешь, Гена, они целый день на работе, – шепнул ему на ухо я, – а после работы сразу начинается дегустация – это Шабо. Так что если они тебя видели, то в тумане, и вряд ли узнают.
Но большой артист, да еще слыхавший о системе Станиславского, знал, как действовать, исходя из предлагаемых обстоятельств.
– Ха, спорю на три рубля, что вы помните мою фамилию! Знаете, кто я? – Все напряглись, ожидая неожиданной развязки, и она действительно оказалась неожиданной: – Я Николай Николаевич Озеров!
– Брешешь! – аж вспотел хозяин, который, как и всякий мужик, конечно же, болел тем нашим хоккеем.
– Внимание! Внимание! Говорит и показывает Монреаль! Сегодня решающая игра нашей сборной. Только победа, только победа чехов над канадцами позволит советским хоккеистам претендовать на медали.
Это все голосом Озерова. Какое счастье, что в репертуаре Хазанова была пародия на нашего знаменитого комментатора. И какое счастье, что Николай Николаевич всегда был за кадром и не ездил дегустировать вина в Шабо.