Один день Христофора
Шрифт:
Я лежу на ложе Философа, ставшем для него одром... кажется, я уже говорил, что одно время Философ был моим воспитателем, я даже спать стелил рядом с его ложем...
Я лежу и вспоминаю пророчества примадонны...
Перед смертью она стал увлекаться мистическими идеями и, как говорила Вика, даже сошлась с масонами...
Когда я рылся в бумагах дяди Гомера, мне попались на глаза ее письма...
Опять вспомнилось детство... дядя Гомер был подвержен бессоннице, он ходил из угла в угол и рассказывал мне всякое
Его истории настолько увлекли меня, что я стал сочинять свои истории, в которых небо превращалось в Черную Дыру...
Я пытался описать, что там творилось...
У Черной Дыры был вход и выход... и вечность заключалась между входом и выходом и у нее не было ни пространства, ни времени...
Черные Дыры стали моей манией... они возникать повсюду, где только им вздумается...
Мое воображение превращало в Черные Дыры и людей... я научился распознавать их в толпе...
Я смотрел и удивлялся... никто не видел, что с ними творилось, а я видел...
Я пытался открыть прохожим глаза, а они сочувствовали мне или обходили стороной, думали, что я сумасшедший, маньяк...
Все ждали конца света...
Я был уверен, что конец света будет в Черной Дыре... потом я несколько изменил свое мнение...
У всего живого есть вход и выход...
Каждое мгновение один мир разрушается при входе в Черную Дыру, а другой возникает при выходе из Черной Дыры...
Это процесс... и он длится, длится...
Не знаю, кто мне это подсказал?..
Черная Дыра была входом в царство бога, в вечность, у которой нет ни пространства, ни времени...
А что будет с городом и с горожанами, со мной?..
Я увидел, как город исчез и снова возник на пустом месте... и в нем были те же люди... они произносили те же слова, фразы, которые я слышал и понимал...
Они испытывали те же радости и горести, излечиваемые утешениями и надеждой...
Все повторяется с завидной регулярностью...
Смерти нет, есть только вечное превращение одного в другое...
Будущее переходит в прошлое, не оставляя ни воспоминаний, ни вещей, даже следа в памяти...
Помню, Философ говорил, что историю придумал не бог, а люди, они пытались описать этот нескончаемый процесс исчезновения и сотворения, но, увы...
Он думал, что это обновление, нет, это только повторение иллюзий, иногда красивых, трогательных, иногда странных и страшных...
Бог сотворил этот мир и нас по своему образу и подобию в шесть дней... и обрек нас на эти превращения без всякого нашего согласия, с воображаемыми наслаждениями и искушениями..."
"Я покинул замок... я иду в толпе беженцев от войны и думаю о Соне, испытывая какое-то смутное странное волнение, я как будто несу в себе какую-то вину...
Я остановился... стою и смотрю...
Какое-то странное предчувствие остановило меня...
Что нас ждет?.. благодать и блаженство вечной жизни, в которой нет ничего спасительного или нечто иное...
"Нас ждет все тоже...
– сказал Философ...
– И это не заблуждение... земная жизнь это только утомительная подготовка к испытаниям и превратностям вечной жизни..."
Когда Философ говорил, лицо его казалось мне мертвым, неестественным...
Он говорил как будто сразу на нескольких языках... и надеялся, что я смогу его понять..."
"Опять эти странные воспоминания...
Я вернулся в замок...
Философ ходил по комнате, точно привидение, а я лежал на его узком ложе...
Руки мои покоились на груди и напоминали засохшие ветки яблони из райского сада...
Философ говорил с кем-то, кого я не видел, как одержимый какой-нибудь манией...
Он увлекся... уже он читал и истолковывал некие весьма важные, тонкие и изящные по смыслу тексты из апокалипсиса и комментариев к нему...
Я верил Философу в детстве, не будь этого, я чувствовал бы себя несчастным...
Помню, как-то, блуждая по замку, я забрел в комнату, стены которой были сплошь увешаны портретами бывших его обитателей, в мантиях и мундирах с орденами на лентах, некоторые холсты были без рамок... были и пустые рамки...
По всей видимости, это с ними Философ беседовал по ночам... я слышал диалоги, смех... а днем он листал труды апостолов, из которых брал дополнения для своих комментариев к апокалипсису...
Для кого он писал?.. для таких же безумцев, как он?..
Я сел на узкое ложе, тут же встал, показалось, что ложе вскрикнуло...
Я снова сел, потом лег... я лежал и размышлял...
Пустовавшие рамки, предоставленные самим себе, покачивались из стороны в сторону...
Вид у меня был встревоженный и даже немного растерянный, когда я увидел среди пустых рамок свой портрет с Викой... на ней была фата невесты...
Я не искал знакомства с Викой... она сама нашла меня...
У меня были и другие женщины, правда, им не доставало одного обаяния, к которому привыкаешь, сам того не замечая, и уже не в силах забыть..."
* * *
Очнулся Христофор от скрипа инвалидной коляски.
К его удивлению Лиза, его двоюродная сестра, встала и, прихрамывая и волоча за собой плед, сделала несколько шагов к краю обрыва.
– - Я могу ходить... и не только ходить...
– воскликнула Лиза, вскинув руки и смеясь судорожным смехом.
– Как был бы рад отец... он так переживал, что я калека...
– - Ты не калека...
Христофор успел остановить Лизу, он повалил ее в траву.
Лиза царапалась и брыкалась, потом затихла.