Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
«Праздник сапожника», «Старый Фортунат», «Всяк вне своего гумора» — все три произведения были спешно отправлены в печать. Джонсон и Деккер решили тогда, что теперь они точно превзошли Шекспира, став самыми известными и признанными драматургами своего века. Их вполне можно понять. Для лондонских драматургов той эпохи творчество Шекспира оставалось недосягаемым эталоном — они стремились писать так, как Шекспир, подражая ему или, наоборот, отвергая его приемы, а, иногда, делая и то, и другое. В последние месяцы года соперничество лишь усилилось.
Собратья по перу только заинтересовались жанром хроники и романтической комедии, когда Шекспир уже истощил к ним интерес. Правда, этого совсем не скажешь по ассортименту книжных магазинов Лондона. Полки книжных магазинов пестрели такими шекспировскими пьесами, как вторая часть «Генриха IV», «Генрих V», «Венецианский купец», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего». Поэтому Шекспир, чье имя теперь всегда значилось на обложке, по-прежнему оставался для книголюбов автором знаменитых
На Рождество, в Ричмонде, драматург понял для себя одну важную вещь — завершив первую редакцию «Гамлета» (лучшее — на тот момент — свое творение), он шагнул далеко вперед, нащупав новый путь развития трагедии — через внутренний конфликт и жанр монолога.
Когда работа спорилась, Шекспир, не останавливаясь, писал пьесу за пьесой. И хотя, скорее всего, он писал их поочередно, четыре пьесы, созданные в 1599 году, были в его сознании связаны неразрывными узами, и потому образы одной плавно перетекали в другую. В начале года Шекспир сочинил «Генриха V», в пятом акте которого, в Прологе, «лорд-мэр и олдермены в пышных платьях, / Как римские сенаторы идут»; в «Гамлете», написанном на исходе 1599-го, Горацио упоминает о тех временах, когда «пал могучий Юлий» (I, 1). О том, что, работая над «Юлием Цезарем», Шекспир уже думал об Арденском лесе, свидетельствует метафора из надгробной речи Антония:
Прости мне, Юлий. Как олень затравлен,
Ты здесь лежишь, охотники ж стоят,
Обагрены твоею алой кровью.
Весь мир был лесом этого оленя,
А он, о мир, был сердцем для тебя.
Да, как олень, сражен толпою знати.
Ты здесь лежишь. ( III, 1 )
В то же время, начав «Как вам это понравится», Шекспир все еще не забыл о событиях своей римской истории. В пятом акте комедии Розалинда замечает, словно невзначай: «Ничего, но могло быть внезапнее — разве драка между двумя козлами или похвальба Цезаря: „Пришел, увидел, победил“» (V, 2). Говоря о смертельно раненом олене, Жак обвиняет охотников так, словно он недавно смотрел «Юлия Цезаря», — они «тираны» и «узурпаторы» (II, 1); впоследствии Жак предлагает представить охотника «герцогу как римского победителя» (IV, 2). Жак-меланхолик — предвестник Гамлета, хотя этот герой, к своему несчастью, и появляется у Шекспира в пасторальной комедии, где отрешенность от мира и цинизм вызывают лишь усмешку и не воспринимаются как черты трагического величия. В «Гамлете» еще слышнее связь с другими пьесами Шекспира, особенно в словах Полония: «Я изображал Юлия Цезаря; я был убит на Капитолии; меня убил Брут» (III, 2). Возможно, эту роль, как и роль Цезаря, исполнял Джон Хеминг, которому часто поручали играть стариков. Ричард Бербедж дважды убивал на сцене Джона Хеминга (вероятно, публика Глобуса оценила этот шекспировский ход) — в «Юлии Цезаре», где играл Брута, и в «Гамлете» — как принц датский.
Глобус сыграл важнейшую роль в становлении и обновлении шекспировской драматургии. Шекспир — первый современный драматург, который сумел так сблизить зрителя и актера. Если бы труппе не удалось разобрать Театр по бревнышку и переправить его на другой берег Темзы, история английской литературы сейчас выглядела бы иначе. До появления Глобуса в разных театрах показывали спектакли, мало чем отличавшиеся друг от друга. Теперь все изменилось. С возникновением Глобуса и детских трупп начался новый этап развития английского театра, и у каждой труппы появилось свое лицо. Отказавшись от скабрезных джиг и импровизированной клоунады, Слуги лорда-камергера заняли промежуточное положение между общедоступным театром и элитными детскими труппами. Это случилось прежде всего благодаря широте мышления Шекспира, его способности писать пьесы и для увеселения публики, и для ее просвещения.
Филипп Хенслоу, опытный театральный менеджер своей эпохи, понимал, что время Розы, где играли его актеры, прошло, и она не выдержит дальнейшей конкуренции — и потому начал присматриваться к новому месту для театра, на северной окраине Лондона. Вполне вероятно, именно по наводке Хенслоу труппа лорда-камергера выбрала место для Глобуса на северном берегу Темзы. 24 декабря 1599 года был заключен договор на аренду здания на Голдинг-лейн, за пределами Криппл-гейт, — здесь, в новом театре Фортуна, будут теперь играть Слуги лорда-адмирала. Через два дня после праздничных спектаклей при дворе Питер Стрит закончил строительные работы в Глобусе и сразу получил еще одно предложение по строительству нового театра. Фортуну решили строить по образу и подобию Глобуса, за тем лишь исключением, что здание будет иметь форму квадрата, а не круга. Хенслоу
Новый театр потребовал от Шекспира иного подхода к актеру и зрителю (начиная с 1599-го Шекспир стал называть публику не «слушателями» (auditors), а зрителями (spectators), вероятно, дав им понять, что Глобус — прежде всего, театр зрелищный). Он начал больше требовать от ведущих актеров: впервые драматург доверил актеру-юноше такую многогранную женскую роль, как роль Розалинды; роль же Гамлета была во всех смыслах трудна даже для такого опытного и известного актера, как Бербедж. Зрителю тоже пришлось сделать над собой усилие (с усложнением внутреннего мира героев усложнился и язык пьесы), но за это драматург вознаградил его с лихвой; правда, в некоторых произведениях («Троил и Крессида», «Тимон Афинский»), он позволял себе столь смелые эксперименты, что публика за ним не поспевала.
Год для Шекспира выдался непростой — чего только стоили строительство Глобуса и угроза испанского вторжения (а вдруг испанцы, помимо прочего, разрушат и театр?). Много сил отнимала и работа в самом театре — занятость в спектаклях, поиск новых сюжетов для пьес, муки творчества. Шекспир, как сказал бы Данте, уже прошел половину земного пути, который оборвется в 1616 году. В 1599-м Шекспиру исполнилось 35 лет; дела в театре шли в гору — он написал около двадцати пьес (часть из них — в соавторстве); примерно столько же ему еще предстояло написать. Работая над «Гамлетом», Шекспир испытал небывалый прилив вдохновения — он надеялся, что так будет и дальше. Шекспир ошибался. «Гамлет» больше обращен в прошлое, чем в будущее, эта трагедия ознаменовала конец старой эпохи, обозначив новый этап творческого пути. Вполне возможно, Шекспир столько сил вложил в эту сложную пьесу, что просто изнемог от усталости. Творческий пыл угас. Шекспир привык выдавать по две пьесы в год, однако за три года — от постановки «Гамлета» до смерти королевы Елизаветы — он сочинил всего две («Двенадцатая ночь» и «Троил и Крессида»). Ни одна из них никак не перекликается с теми, что он написал в 1599 году. В «Двенадцатой ночи» Шекспир возвращается к хорошо для него знакомому — и, во многом, трафаретному — жанру. К комедии такого рода он никогда больше не обратится. По сравнению с «Много шума из ничего» и «Как вам это понравится», «Двенадцатая ночь» слишком традиционная пьеса и, к тому же, не настолько остроумная — в ней нет ни метких шпилек Бенедикта и Беатриче, ни яркой выразительности диалогов Розалинды и Орландо. В «Троиле и Крессиде» Шекспир идет другим путем — эта пьеса исполнена желчи, и ее посыл зрителю не слишком понятен. Некоторые исследователи даже сомневаются в том, ставили ли ее в шекспировские времена в Глобусе — в эпистоле, предваряющей текст «Троила и Крессиды» во втором издании кварто 1609 года, сказано: этой пьесе «никогда не рукоплескал зритель, и потому ей не довелось устареть на сцене».
Только в 1603 году, когда трон перейдет к Якову I и Слуги лорда-камергера станут называться Слугами короля (что было для труппы очень почетно), Шекспир напишет — одну за другой — две пьесы: «Отелло» и «Меру за меру». Пройдет еще два года, прежде чем, ощутив новый творческий подъем, он сочинит еще три великие трагедии: «Король Лир», «Макбет», «Антоний и Клеопатра».
Хотя у Шекспира после «Гамлета» начался в театре не самый удачный период, он нашел для себя другой источник вдохновения — в работе над лирическими жанрами. В 1601 году Шекспир опубликовал загадочную поэму «Феникс и голубка» — первое произведение в стихах после 1594 года, которое он собственноручно передал издателю. Образы поэмы непривычны для читателя, почти неуловимы для понимания. Вслед за Джоном Донном и — в чем-то — Филипом Сидни Шекспир разрабатывает в своей поэме метафизический стиль с его сложными, далековатыми метафорами. Мы знаем, что Шекспир продолжал также работать и над сонетами: в это время написаны, в частности, сонеты со 104 по 126-й. Он прекрасно понимал — всему свое время.
Вспоминая истекший 1599 год, Шекспир, наверное, понял, каким мощным толчком послужили для него политические события последних двенадцати месяцев — «Невидимая армада», неудачная ирландская компания, цензурные запреты и сожжение книг, запрет на свободу слова для проповедников. Чтобы осмыслить события последних лет, публика теперь шла в театр — Шекспир тонко и очень точно диагностировал и объяснял проблемы своей эпохи.
Возможно, это был очень удачный год и в актерской карьере Шекспира — правда, сохранилось лишь скудное свидетельство о том, что две самые известные его роли — Адам из комедии «Как вам это понравится» и Призрак в «Гамлете». В конце 1598-го Шекспир просил свою публику об одолжении: «Отпустите мне хоть часть долга, а часть я вам заплачу и, подобно большинству должников, надаю вам бесконечных обещаний» («Генрих IV. Вторая часть»). Он не лукавил.