Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
Однако же, на благодать надеясь,
Кто б выдержал глумленье и притворство мира,
В котором богатей, презревши бедняка, в отместку им же
проклят?
( перевод Е. Луценко )
Пиратская версия тем не менее имела такой невероятный успех, что книги буквально растащили по листку — первое кварто дошло до нас только в двух экземплярах, в каждом из них не хватает страниц (первый экземпляр был найден лишь в 1823 году).
В ответ на выход пиратского кварто, в конце 1604 года Слуги лорда-камергера решили познакомить читателя с выверенной версией «Гамлета». Им было, из чего выбирать, — суфлерский экземпляр, сокращенный сценический вариант для гастролей, а также первая и вторая редакция трагедии.
Такое решение не могло не сказаться на дальнейшей судьбе «Гамлета». В руках издателей оказались две выверенные, но совершенно разные версии, и многие из редакторов не смогли удержаться от искушения совместить их и создать наилучшую, по их мнению, редакцию трагедии. В результате, уже в XVIII веке появилось множество компилятивных редакций «Гамлета»: одни издатели полагались на текст второго кварто, другие — на текст Фолио, третьи — соединяли обе версии, добавляя при этом строки из первого кварто. Все эти произведения абсолютно не похожи друг на друга — вот почему Гамлет сценический и Гамлет книжный — два абсолютно разных персонажа. Соединив вместе фрагменты разных версий, издатели собрали новую версию «Гамлета», не имеющую отношения к настоящей пьесе Шекспира. «Гамлет», которого теперь изучают в университетах и ставят на сцене, нам не очень понятен, потому что, компилируя, издатели соединяли разные мотивировки вместе, а не отказывались от одних в пользу других. В результате Гамлет и сдержан, и решителен, он одновременно и хочет знать свое будущее, и не хочет обладать этим знанием; убив Клавдия, он спасется и в то же время будет проклят небесами.
Некоторые современные редакторы неохотно печатают «Гамлета» по совмещенной версии, так как она не вызывает у них большого доверия; другие, напротив, предпочитают следовать традиции. Единственная крупная серия, решившая пойти против течения, — «Oxford Shakespeare». Ее редакторы выбрали для публикации пусть и не первую версию пьесы, но Первое Фолио. Ситуация должна измениться с выходом в свет «Гамлета» в серии «Arden Shakespeare» — в новом издании появятся все три сохранившиеся версии трагедии; редакторы этой серии хотят побудить другие издательства последовать их примеру. Пройдет время, я полагаю, и совмещенная версия «Гамлета» будет интересна только историкам театра и литературы.
Изменив наше представление о «Гамлете», самом великом детище Шекспира, мы иначе отнесемся и к самому драматургу. Романтический миф о Шекспире как о загадочном гении, с легкостью сочинявшем пьесы и сонеты, расходится с представлением о драматурге, который, обладая большим талантом, тем не менее, очень тщательно работал над своими произведениями. Портрет Шекспира, нарисованный нами, — это портрет человека, хорошо представлявшего, чего он хочет и как это грамотно преподнести зрителю. Когда Шекспир понял, что идет на поводу у своего героя, он, не задумываясь, решил отредактировать трагедию. Шекспир сочинил «Гамлета» не ради собственной прихоти. Будь так, он удовольствовался бы первой редакцией, где образ Гамлета сильно усложнен. Она написана великим драматургом, и только драматург такого уровня, как Шекспир, мог пожертвовать частью собственного текста, чтобы позволить себе сказать: «Всякому веку и сословию — его подобие и отпечаток» (III, 2). Шекспир не был «словно с другой планеты», как о нем сказал Колридж, — он писал не для себя и не для публикации; он работал для Глобуса, театра, в котором все его идеи претворялись в жизнь. (Не случайно у театра такое всеобъемлющее название!)
Бен Джонсон, хорошо знавший Шекспира и высоко ценивший его как драматурга, понимал, что пьесы Шекспира столь гениальны еще и потому, что Шекспир умел работать над своим текстом. Здесь стоит вспомнить забытые ныне строки из стихотворения Бена Джонсона памяти Шекспира, напечатанного в Первом Фолио, где Джонсон рассуждает о мастерстве своего собрата по перу:
Дерзнувший языком живым
слагать стихи, подобные твоим,
по наковальне Муз обязан нанести
свой собственный удар: за мысли обрамленье
заслужит лавры он или презренье.
Поэт рождён, но нужно становленье,
поэт — кто, как и ты, выковывает стих.
( перевод А. Бурыкина )
Как любой подлинный художник Джонсон понимал, что драматургами не только рождаются, но и становятся, и любое великое произведение, выковывается, словно раскаленный металл, обретая свои очертания благодаря тщательной редактуре. В витиеватых строках Джонсона также заключен намек на то, сколь затратен, и духовно, и физически, весь творческий процесс. Величие Шекспира, говорит Джонсон, результат не только выдающегося таланта, но и неутомимого труда, которому тот отдал 25 лет своей жизни. Чтобы прикоснуться к гению Шекспира и понять этого драматурга, достаточно взглянуть на его правку к «Гамлету», подобную искрам, летящим при ковке металла. Только так мы убедимся, что шекспировский «Гамлет» — «вещичка, потрепанная работой» (II, 1; подстрочный перевод мой. — Е. Л.). Кропотливый труд Шекспира позволяет нам понять, почему пьеса «Принц Гамлет», как ее назвал Энтони Сколокер, современник Шекспира и заядлый театрал, «всем пришлась по душе».
Эпилог
Накануне праздников лондонцев охватило мрачное предчувствие. В последнее воскресенье перед Рождеством поднялся такой порывистый ветер, что с крыш опрокидывало дымоходы; шквал накренял шпили церквей, валил деревья и крушил амбары. Около тридцати человек, державших путь по Темзе из Лондона в Грейвсэнд, небольшой городок неподалеку от столицы, утонули в холодной воде — ураган перевернул лодку.
На следующий день после Рождества шекспировская труппа направилась в Ричмондский дворец. После них при дворе будет играть труппа лорда-адмирала, она же отвечает и за новогоднее представление. Затем снова наступит черед Слуг лорда-камергера — они покажут «Двенадцатую ночь». Королева, по воспоминаниям Роланда Уайта, в то Рождество «почтила своим присутствием все спектакли».
Многое изменилось в Ричмонде с тех пор, как Шекспир приезжал сюда в последний раз, в масленичный вторник. Эссекс был тогда в зените славы — он готовился возглавить ирландскую кампанию и выступить против Тирона. Теперь он находился под домашним арестом — надежды на его освобождение таяли с каждым днем; в конце ноября, после пережитого унижения в Звездной палате, здоровье графа сильно пошатнулось. В Лондоне стали поговаривать, что Эссекса якобы уже нет в живых, и за упокой его души «отзвонили в колокола». Слухи, однако, не оправдались и, услышав о мнимой смерти Эссекса, лондонские священники отслужили молебен за его здравие. В первый день Рождества приходской клерк церкви св. Андрея в Лондоне просил Господа «быть милосердным… к рабу Твоему, графу Эссексу» и «в нужный час даровать ему исцеление <…> супротив мольбам всех идумеев, настроенных против него». Власти этого не одобрили. «Священникам, прочитавшим молитвы за здравие Эссекса, велено было помалкивать; некоторые из них по глупости совсем забылись: в их двусмысленных речах слышался призыв к бунту», — вспоминает Роланд Уайт (в его словах, возможно, подсознательно, отражаются строки «Юлия Цезаря» о печальной участи трибунов).
Еще в феврале 1599-го Тирон готовился к войне с англичанами. Теперь, когда Эссекс и его новоиспеченные рыцари не представляли никакой угрозы, а лорда Маунтджоя все еще официально не назначили преемником графа, Тирон заявил, что прекращает перемирие. Англичане опасались, пишет Файнс Морисон, что «повстанцы атакуют Английский Пейл», и уже к концу ноября до Лондона дошли слухи о том, что Тирон «идет на Лондон со своим войском», и «подданные Ее Величества спешно покидают столицу и возвращаются в родные края». «Сердце королевства, — пишет Морисон, — изнывает, пораженное проказой, — грядущим восстанием». За год Англия лишилась несколько тысяч солдат, а казна потеряла десятки тысяч фунтов. Английское войско «пребывало в унынии». Заручившись поддержкой папы римского и короля Испании, Тирон еще больше воспрял духом и провозгласил себя борцом «за свободу Ирландии и римско-католической церкви». Маунтджою теперь предстояло, заняв место Эссекса, получить от казны средства на ведение войны и собрать новое войско.