Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Шапиро Джеймс

Глава 15

Переосмысление

Шекспировский «Гамлет», и это не раз отмечалось исследователями, — невероятно длинная пьеса. Для постановки в Глобусе трагедию наверняка сокращали (размер второго кварто — 4000 строк, оно полностью совпадает с первой редакцией, 1599). Версия Первого Фолио (идентична второй редакции, 1599) на двести строк короче, но и она для спектакля не подходила. Играй актеры полный текст, им потребовалось бы не меньше четырех часов при том, что в елизаветинском театре не было ни антрактов,

ни смены декораций. Даже если актеры говорили очень быстро, за час они произносили не больше тысячи строк. Спектакли в Глобусе начинались в два часа дня; если бы, скажем, на исходе зимы или ранней осенью, когда солнце садилось около пяти часов вечера, Слуги лорда-камергера исполняли пьесу целиком, им пришлось бы играть сцену с могильщиками (V акт) практически в потемках, равно как и поединок Лаэрта и Гамлета, что — в таких условиях — было отнюдь небезопасно.

В Прологе к «Ромео и Джульетте» Шекспир напоминает зрителю: актеры будут занимать внимание публики в течение двух часов. Бен Джонсон, пожалуй, чуть точнее определил длительность постановок тех лет — в «Варфоломеевской ярмарке» сказано, что спектакль продолжается около двух с половиной часов. Во второй сцене II акта Полоний рассуждает о «неопределенных сценах и необъятных поэмах»; шекспировский «Гамлет» и есть та самая «poem unlimited». За десять лет работы в театре Шекспир понял, какая по размеру пьеса идеально подходит для постановки и легко мог вписаться в объем: в «Юлии Цезаре» — 2500 строк, в «Как вам это понравится» — 2800. По-другому и быть не могло — учитывая особенности театра тех лет, драматург бы ничего не выиграл, сочини он текст больше нужного объема.

Публикация трагедии вряд ли интересовала Шекспира больше, чем ее театральная постановка, — не этим объясняется размер шекспировской трагедии, каким бы заманчивым такое объяснение нам ни казалось. Если бы Шекспир хотел опубликовать «Гамлета», он поступил бы как Бен Джонсон со своей пьесой «Всяк вне своего гумора», недавно ушедшей в печать. На титульном листе Джонсон просил указать свое имя, а также написать, что публикуемая версия комедии длиннее, чем та, что звучит в спектакле Слуг лорда-камергера. И то, и другое было для XVI века новшеством. Книга Джонсона прекрасно продавалась, став бестселлером, — менее, чем за год она переиздавалась дважды. Шекспир, однако, не торопился с публикацией «Гамлета» и словно не задумывался о литературной судьбе своего текста. Даже пиратская версия «Гамлета» выйдет только в 1603 году.

Ранние редакции «Гамлета» говорят о том, что Шекспир не спешил и с постановкой. Ему явно нравился сам процесс работы над трагедией. Такое мог себе позволить далеко не каждый автор тогдашнего времени — как пайщик театра и основной драматург Глобуса Шекспир имел особые привилегии. Однако после «Гамлета» он не решится написать еще одну длинную пьесу, которая требует большой переработки для сцены; так долго, как «Гамлета», Шекспир будет редактировать разве что «Короля Лира». Возможно, пайщики даже освободили Шекспира от репетиций и спектаклей, чтобы он мог спокойно заниматься «Гамлетом», — Шекспира нет в списке актеров, задействованных осенью 1599-го в постановке комедии Джонсона «Всяк вне своего гумора», хотя за год до этого фамилия Шекспира значится среди исполнителей другой комедии Джонсона — «Всяк в своем гуморе» одной из первых.

Различия в первой и второй редакциях «Гамлета» существенны и потому, что раскрывают процесс работы Шекспира над трагедией, а также позволяют понять, почему драматург решил пересмотреть ход развития сюжета и изменить характер главного героя, добавив ему решительности. Среди литературоведов нет единого мнения о том, как трактовать отдельные расхождения двух версий «Гамлета» и каково их соотношение. В этой главе я кратко, не вдаваясь в детали (чтобы полноценно осветить вопрос обо всех расхождениях разных редакций пьесы потребовалось бы написать по меньшей мере несколько томов), расскажу о самых важных изменениях, которым в литературоведении есть веское обоснование.

Шекспир закончил работу над первой редакцией «Гамлета» осенью 1599-го, но не торопился представить трагедию на суд пайщиков и актеров театра. Перечитав пьесу после

небольшого перерыва, он решил ее переработать, после чего переписал набело. Вряд ли он заранее знал, что потребуется внести столько различных изменений, — как стилистически важных, так и незначительных (в общей сложности, их около тысячи). Новая версия все еще не подходила для постановки — Шекспир сократил трагедию лишь на 230 строк, добавив при этом 90 новых, и время спектакля уменьшилось таким образом всего на 10 минут. Работа над второй редакцией шла своим чередом, без всякой спешки. Шекспир показал текст актерам только зимой 1600 года, и даже тогда для постановки в театре трагедия все еще нуждалась в существенных сокращениях.

Поскольку обе редакции «Гамлета» дошли до наших дней, мы можем проследить за тем, как Шекспир правил текст, разумеется, принимая во внимание, что изменения, в том числе, возникали из-за ошибок наборщиков, цензуры и т. п. Надо сказать, Шекспир отредактировал пьесу крайне тщательно — утверждение его современников о том, что он не поставил в своих рукописях ни одной кляксы, явная выдумка.

К примеру, в реплике Гамлета: «Что ему Гекуба, / Что он ей…» драматург заменил местоимение именем собственным, чтобы придать строке большую звучность: «Что ему Гекуба, / Что он Гекубе…» (II, 2). Шекспир также неустанно вычеркивал устаревшие слова, используя вместо них более современные, и упрощал те, смысл которых был неясен: описывая смерть Офелии, во второй редакции Гертруда упоминает «snatches of old tunes» (обрывки старых песен), тогда как в первой — вместо «tunes» использовано старинное существительное «lauds»; в пятом акте, когда священник рассказывает о церемонии прощания с Офелией, в первой редакции использовано выражение «virgin crants», а во второй — «virgin rites» (V, 1; дословно — проводы девы). Таких примеров очень много.

Самые, казалось бы, незначительные замены, тем не менее, существенны. Важнейшее изменение, о котором так много писали исследователи, — правка одного-единственного слова в первой строке первого монолога Гамлета. В первой редакции эта строка звучит так: «О that this too too sallied flesh would melt» («О, если б этот плотный сгусток мяса / Растаял»). Во второй редакции вместо «sallied» использовано слово «solid» (I, 2). Sallied (sullied) в первой версии дословно означает «мясо, извалянное в грязи» — Гамлет имеет в виду, что он очернен (испачкан) неверностью матери. Во второй редакции акцент не на неверности королевы, а на желании Гамлета раствориться в мире, стать ничем, ведь он бездействует.

Даже самые крошечные изменения в репликах главного героя меняют характер Гамлета, усложняя его. Подкарауливая Клавдия во время молитвы, в первой редакции принц говорит: «Now I must do it but now he is praying» (III, 3) («Сейчас я должен сделать это, но сейчас он молится»^[19]), во второй редакции вместо «but» (но) использовано «pat» (как раз): «Сейчас я как раз должен сделать это — он молится»). Отличие весьма существенное. В первом варианте Гамлет сомневается — он не может убить Клавдия во время молитвы. Во второй редакции Гамлет может действовать прямо сейчас, так как он застал своего обидчика врасплох; он останавливает себя потому, что в таком случае душа Клавдия, получив прощение грехов, отправится на небеса.

Еще более показательный пример — в гневном обращении Гамлета к Офелии. В первой редакции Гамлет говорит:

I have heard of your paintings too, well enough; God has given you one face, and you make yourselves another: you jig and amble, and you lisp, and nickname God’s creatures, and make wantonness ignorance. ( III, 1 )

Слышал я и про ваше малевание, вполне достаточно; бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое; вы приплясываете, вы припрыгиваете, и щебечете, и даете прозвища Божьим созданиям, и хотите, чтоб ваше беспутство принимали за неведение. ( перевод М. Лозинского )