Один из леса
Шрифт:
Гига затих. Ясно, почему мужика так называли: горбатый нос, кучерявые черные волосы, мохнатые брови. Вольный сын Кавказа. Кровь текла по груди, пропитывая фуфайку. Я высвободил клинок из горла, и тело начало заваливаться вбок. Схватил мертвеца за плечо. Боров на крыше начал поворачиваться. Я толкнул Гигу обратно, и его голова откинулась назад, затылок упал на край кузова.
Вниз я спрыгнул в тот миг, когда Боров очутился лицом к нам. Присел на подножке и замер. Бандит на крыше сейчас отчетливо видит Гигу, но тот сидит почти в прежней позе, только голову откинул сильнее. Великан может решить, что второй
Тихо потрескивал костер. Я прижимался к дверце кабины и вслушивался.
– Достал меня племянник, – раздалось из-за грузовика. – Появится – прибью. Два дня отлеживаться будет, падла.
– Как же тогда нам на дело отправляться? – возразил Кузьма.
– В кузов бросим, к охотнику. Пусть валяется.
– Охотник наверно сдох уже. Надо бы проверить.
– Проверишь. Хотя какая теперь разница? Все равно я его с собой брать не собирался, мороки слишком много, – возразил Метис.
Я стиснул челюсти. Что дальше? Второй этап – еще сложнее первого. Нужно обойти грузовик и проникнуть в него. Дверь находится со стороны мастерской, по которой расхаживает Боров, и, если на двери не только засов, но и замок… На этот случай у меня была заготовлена отмычка, которую смастерил из найденной в столярном цехе проволоки, но я не представлял себе, как в полутьме смогу быстро вскрыть замок, сдвинуть дверь, забраться в грузовик – и все это так, чтобы не заметили четверо находящихся поблизости людей, один из которых ходит прямо над головой и то и дело бросает взгляд в сторону машины.
Я уже собрался слезть с подножки, когда в голову пришла новая мысль. А нету ли другого пути внутрь? Потянул ручку, приоткрыл дверцу и нырнул в кабину.
Пахло бензином. Рулевая колонка была развинчена, «баранка» лежала на сиденье, из гнезда торчали провода. В задней стенке кабины, прямо за коробкой передач – узкая дверь. Без засова и без замка. Ну вот, как чуял! Я осторожно приоткрыл ее, она скрипнула… Кажется, арт переполнился. Теперь его нужно чистить, почти уже не работает. Вроде снаружи никто не услышал. Я шагнул внутрь, едва не наступив на тихо булькнувшую канистру. Слева возле низкой лавки стояло еще несколько. В центре фургона был большой железный люк.
А на стене справа… Отблески костра совсем слабо проникали сюда, и я сощурился в полутьме. Михаил был распят на досках борта, прибит к ним толстыми строительными гвоздями. Седая голова свешивалась на грудь. Я содрогнулся, сердце бешено заколотилось к груди.
– Миша! – шагнул к нему. Черная, глухая ярость накрыла меня.
Голова напарника медленно поднялась:
– Стэн… Пришел…
– Тише!
Я потянулся к гвоздю, но подумал, что, если Миха повиснет только на одном, тот может порвать ему ладонь. Или нет? Никогда еще не видел распятого человека…
– Стэн… Стас, слышишь? – захрипел Михаил, впервые за долгое время называя меня по имени, полученном при рождении. – Полигон. Ты понимаешь? Это важно.
– Сейчас я тебя освобожу.
– Нет. Сердце. Стучит, будто током бьют. Вектор. Вектор!
Я озирался, пытаясь сообразить, что теперь делать. В кузове помимо лавки да канистр с топливом было только тряпье в углу, и больше ничего.
– Полигон, – с нажимом повторил
– Что? – я посмотрел на него.
– Вектор, Стас.
Он явно бредил. Я зашептал:
– Потерпи, напарник, сейчас снимем тебя с этих гвоздей, залатаем – будешь как новый. Только не шуми, у меня «погремуха», но старая, почти уже не глушит.
– Они мне вкололи, – снова заговорил он, не слушая. – Доза… на кабана. Я им все рассказал. Не мог молчать. Только про… ключ не сказал. Теперь сердце бьется – скоро лопнет. Травник бы спас, а так… Приложи ладонь, сам услышишь.
Я так и сделал – и едва не отпрянул, ощутив истошное, сумасшедшее биение сердца в его груди.
– Конец, – зашептал Михаил. – Умру сейчас. Еще минута, две… Ты слушай.
Я решил, что иначе никак, и схватился за толстую шляпку гвоздя, вбитого в правую руку, но напарник снова зашептал:
– Стас, подожди. Слушай. Слушай меня, сказал!
Я посмотрел ему в лицо. Оно было как у мертвеца, белки тускло блестели в провалах глаз.
– Я сейчас умру, Стас. Ты меня… Огонь… – Голос опять стал прерываться. – Сожги, понял? Последнее желание. Не хочу с червями. В земле… Ненавижу. Огонь. Чтобы с дымом… в небо, понял?
– Миша… – начал я, но он вдруг затрясся всем телом. И зачастил срывающимся голосом:
– Кузьма привозил. Для опытов, но не знал место. Секретность. Меня видел. Я там служил. Там… страшные вещи. Ключ, Стас. Где ключ?
– Какой ключ? – не понял я.
– Бросил для тебя. На стоянке.
– Ты про свой кулон? Я его подобрал. Миша, молчи лучше, теряешь силы.
– Это ключ, – хрипел он. – Ключ. Раскрой им, внизу. Я знал раньше, до той… бойлерной. Ты помнишь? Про тебя. Твоего отца знал и… А потом – Травник. Он тоже, найди его. Поговори. Я пришел туда, чтобы помочь тебе. Сможешь ходить по Лесу. Такой… дар. От твоего отца. Ты видишь мерцание? Теперь Метис пойдет… Вектор. Не дай Метису! Если он получит… Убей его. Обязательно убей и скрой тайну от всех. Даже от Травника.
Больше не слушая, я уперся в стену ногой, собираясь рвануть гвоздь, и тут на двери в задней части кузова лязгнул засов.
Ремешок плотно прижимал «махновку» к спине. Чтобы схватить ее и нацелить на дверь, требовались лишние секунды. Выхватив из чехла нож, я бросился через кузов. Дверь сдвинулась на роликах, и в проем снизу забрался Кузьма. Выпрямился, крякнул, увидев меня, потянул автомат с плеча. В длинном прыжке я воткнул нож ему в грудь и вытолкнул бандита из машины.
Донесся стук, крик. Я задвинул дверь, запер, наложив железный засов, просунул в скобу крюк-фиксатор. Метнулся обратно, задвинул засов на двери, ведущей в кабину, – короткий деревянный брусок. Вторая дверь совсем хлипкая, вынести ее легко.
Снаружи раздались голоса. Топот ног. Один матерился. Это Кузьма – не убил я его, жаль!
Я прыгнул обратно к Михаилу. Его голова была склонена, подбородок упирался в грудь.
– Миша! Сейчас! – Я потянулся к гвоздю.
Руки опустились сами собой. Я вдруг отчетливо понял: он умер. Все, Миши нет, передо мной тело без души. Положил ладонь ему на грудь. Сердце не билось.
В заднюю дверь ударили, и донесся голос Метиса:
– Кто внутри, сколько их?
– Один, – слабо отозвался Кузьма. – Не знаю кто, не разглядел.