Один на 100.000
Шрифт:
— Мы, — сказали хором Илья, Гелла и Катя.
— Очень креативно! Фэшн бревис! Ну кто бы мог подумать… Я с удовольствием заключу долгосрочный контракт с «Атомиком» и порекомендую ваше агентство всем своим партнёрам! — и Виктор начал пожимать им руки.
Олег улыбался, как будто не ожидал ничего иного. А ведь он даже не знал, что креативщики приедут сдавать проект без начальника. Катя наблюдала за ним — но не так, как раньше, а уже с новым знанием о его сущности. И ничего — абсолютно ничего! — в его наружности, поведении или манерах не выдавало его тайны. Он не просто казался мужчиной — он был им. На двести
И заставляло Катю страдать.
На улице Олег снял солнечные очки и обнажил красный подбитый глаз:
— Я считаю, мы должны отметить нашу победу! Приглашаю всех в ресторан. Кто-нибудь хочет поехать на моей машине?
— Я! Я хочу, — подпрыгнула Гелла. — Обожаю ездить на твоей шикарной тачке.
— Ну да, а я на шикарную ещё не заработал, — грустно протянул Илья.
— Я распоряжусь о выплате премии в два оклада. На новую машину не хватит, но на подарки дочкам — вполне.
— Только Илье?!
— Нет, конечно! Всему отделу. Ребята, скажу честно: вам удалось меня поразить. Фэшн бревис — это и правда феерично!
— Но ты ведь и сам что-то придумал? Не с пустыми же руками ты явился к Короткову? — Гелла потянулась к папке, с которой пришёл Олег, но он быстро закинул её в багажник.
— Теперь это неважно. Ваш проект намного лучше. Я вами горжусь!
Катя поехала в машине Ильи. Попросила остановиться у ближайшей станции метро.
— Ну чего ты? — спросил Илья. — Поедем отпразднуем наш триумф. Ты же тоже работала: придумала этот латинский лозунг, лазила по крышам и даже сделала классную фотографию.
— Это заслуга модели, а не моя.
— Согласен, наш шеф поразительно фотогеничен, но ты поймала удачный момент: свет, поза, живые эмоции. Рука эта потрясающая… — он протянул руку к лобовому стеклу и пошевелил пальцами, словно кого-то подзывая. — Надо будет поработать с ним в студии, раз он теперь лицо марки… — Илья углубился в размышления о том, как он будет работать с Олегом. У метро очнулся: — Катюха, так что мне народу сказать?
— Скажи, что я пошла отгуливать свои законные отгулы. Напейтесь там без меня.
— Редиска, — сказал Илья. — Хорошо! Скажу всем, что ты их любишь и желаешь прекрасно провести время!
Она не могла с ним общаться. Её кидало в крайности: от ненависти — он скрыл важнейшую информацию о себе! — до приступов всепоглощающей восторженной любви. Любовь-ненависть на грани с безумием. Желание-отвращение, обида-прощение, разочарование-упоение, злость-понимание.
Но больше всего Катю бесило то, что она продолжала его хотеть. Даже зная, какой он, она ощущала непреодолимую физическую тягу. Её тело предательски реагировало на воспоминания о его ласках: дыхание учащалось, внизу живота сладко подрагивало. Если он снова дотронется до неё — она не устоит. Если скажет о любви — она не выдержит. Если попросит прощения — она его простит. И что дальше?
Хуже, чем с Тарасом!
Поздно вечером пришло сообщение: «Если хочешь, я уволюсь». Наверное, они напились в ресторане, и Олега потянуло на роль жертвы. Катя покрутила телефон — отвечать, не отвечать? — и написала: «Если ты мужчина, не перекладывай решение на женщину». И отослала, пока не передумала. Он не ответил — наверное, обиделся. А ночью пришло лаконичное: «Ок».
Наутро она пожалела, что взяла отгулы. Сидеть дома оказалось муторней, чем работать в офисе, рискуя поддаться чарам Олега. К тому же неожиданно выяснилось, что она скучает по Илье и Гелле: за несколько лет работы в «Атомике» они сроднились и стали настоящими друзьями. Других у Кати не было.
На карточку упали деньги — обещанная премия в два оклада. Недолго думая Катя отправилась в торговый центр. Тратила деньги с таким размахом, словно была закоренелым шопоголиком, а не убеждённой антипотреблянткой. Какой там нормкор? Какая незаметность и антисексуальность?
Она прикупила кружевного французского белья, тонких чулков за баснословные деньги, три пары модной обуви, свитерок из чистого кашемира, шёлковую блузку, укороченные брюки и три платья — строгое офисное, вечернее с открытой грудью и чёрное экстремальное мини. Последнее было таким вызывающим, что даже Гелла его бы не надела (разве что на новогодний корпоратив). Остатки премии испарились в салоне красоты: Катя сделала маникюр, педикюр и обстригла волосы. Теперь удлинённое каре задорно колыхалось при каждом повороте головы. Кате нравилось это ощущение лёгкости и подвижности. Почему она не подстриглась раньше?
Домой пришлось возвращаться на такси — пакеты и свёртки не помещались в руках.
Психологически стало полегче.
Но вечером снова навалилась тоска. Катя застонала и включила телефон. Ужасно тянуло написать что-нибудь Олегу. Например: «Прости, тебе не надо доказывать, что ты мужчина» или «Не увольняйся, без тебя Атомик загнётся», или совсем откровенно: «Я схожу по тебе с ума».
Она написала: «Мне так плохо, приезжай, пожалуйста!», — и отправила сообщение Ане Буковской. Тут же прилетело: «Адрес?».
Глава 32. Правда
Аня приехала через час. Привезла пиво и суши.
— Ну чего там у тебя стряслось? — спросила она, снимая пальто и ботинки в прихожей.
Катя не могла отвести от неё глаз. Аня была одета в костюм мужского кроя — с жилетом и галстуком, — и выглядела как женский клон своего брата. Такая красивая! Бесконечно женственная и пикантно мужественная. Высокая, стройная, дерзкая. На носу — стальные очки, губы накрашены драматичной бордовой помадой.
— Это всё из-за Олега. Мне так плохо!
— Я уже поняла. Сорвала меня с важной встречи…
— А кем ты работаешь?
— Начальником кредитного отдела в банке.
— Ничего себе! Такая молодая, а уже начальник.
— Просто я делаю карьеру через постель — сплю с генеральным директором.
— А я думала, ты лесбиянка!
— Наш генеральный — женщина.
— А-а-а… А я неудачница, — проныла Катя, не в силах перестать себя жалеть. — По-моему я всё просрала…
Аня взглянула на неё:
— Зато у тебя новая стрижка!