Один на 100.000
Шрифт:
— Я тебе нравлюсь?
— Не флиртуй со мной, девочка. Не ступай на эту скользкую дорожку.
Катя фыркнула и повела гостью в гостиную, где весь пол был усеян пакетами из магазинов.
— Судя по размаху шоппинга, у тебя большие проблемы… — сказала Аня.
— Просто огромные! За три часа я потратила два оклада! Ты видишь этот кружевной лифчик? А теперь посмотри на цену! — Катя показала ярлык.
Аня восхищенно присвистнула.
Они пили пиво из бутылок, забравшись с ногами на диван, и таскали палочками роллы из общей
— Рассказывай, — сказала Аня.
— Хорошо, я постараюсь коротко, — Катя отложила палочки. — В двадцать лет я познакомилась с Андреем, в двадцать три вышла замуж, а в двадцать семь стала вдовой. В тридцать лет я узнала, что бесплодна. Я могу быть только суррогатной матерью: донорская сперма, донорская яйцеклетка, а своих детей у меня не будет. Узнать такое — это как стать вдовой второй раз, только ещё страшнее, потому что хоронишь будущее… — Катя вздохнула. — Мужчин у меня было мало: Андрей и один раз Тарас прошлой весной. Но с Тарасом мне не понравилось — я даже не возбудилась. Лежала под ним, вспоминала Андрея и хотела плакать.
Аня тоже отложила палочки. Открыла вторую бутылку пива.
— А потом в агентство пришёл Олег, — сказала Катя и замолчала.
Пауза длилась и длилась. Катя не могла объяснить, что ощущала, глядя на Олега, слушая его, прикасаясь к нему. Это было сродни наркотическому опьянению, когда хочется ещё и ещё, и невозможно насытиться. Если бы ей кто-то сказал, что между мужчиной и женщиной возможно такое глубокое и гармоничное слияние, она бы не поверила.
— Я понимаю, — наконец сказала Аня. — Мой брат всегда так действовал на женщин.
— Почему?
— А ты не догадываешься? — Аня пытливо на неё взглянула.
Пришло время для серьёзного разговора.
— Потому что он рождён девочкой?
— Я думаю, да. Именно поэтому. Он мужчина — стопроцентный мужчина. Но в глубине своей мужской натуры, в самом укромном уголке своей сексуальности и в самом дальнем чертоге разума он понимает женщин, как самого себя. Он чувствует их на другом уровне, чем остальные мужчины. И он может дать им то, чего другие никогда не дадут.
— Что? — выдохнула Катя.
— То, чего они хотят, — улыбнулась Аня.
— Расскажи мне всё, — попросила Катя.
— Ну, он приехал ко мне в понедельник и сообщил, что подрался с Тарасом, а потом снял перед тобой штаны. Второе причинило ему больше боли.
Катя ощутила, как краснеет. Она не хотела вспоминать тот момент. Она отреагировала на наготу Олега чересчур импульсивно, и сейчас переосмысливала своё поведение.
— Нет! Расскажи про детство. Я должна знать.
— Ты уверена?
— Да! Если не расскажешь, я додумаю, и это будет хуже.
— Ладно, — Аня уселась поудобнее. — Я тоже постараюсь коротко, потому что тут не о чем разговаривать. Обычная история. Приблизительно одна из ста тысяч девочек уверена, что она мальчик. Уверена настолько, что её тело кажется ей чужим. И если в детстве она как-то с этим мирится —
Катя содрогнулась. Аня продолжила:
— У Олега проблемы начались раньше. Как только мы узнали, что существует два пола, он тут же заявил, что он мальчик. Нам было по три или четыре года. Он донимал родителей, бабушек, дедушек, воспитателей и всех окружающих. Требовал покупать ему мальчиковую одежду, называть Олегом, упорно мочился стоя и отказался заниматься гимнастикой. Прежде чем что-то съесть, надеть или посмотреть мультики, он выяснял, для кого это предназначено, — для мальчиков или девочек. Он был так упрям и убеждён в своём гендере, что мама сдалась. Она сказала всем, что в роддоме произошла ошибка, и на самом деле Оля — Олег. Все поверили, потому что и так считали его пацаном. Ты же видела наши детские фотографии?
Катя кивнула:
— После этого стало полегче?
— Как сказать! Отец ушёл из семьи, потому что не смог пережить трансгендерность дочери. В школе продвинутые учителя называли брата Олегом, но поборники нормы заставляли ходить его в женский туалет и раздевалку. Они называли его Оленькой, а Олег кидался в драку. В итоге нам пришлось уехать из страны.
— За границей с этим проще?
— Намного! Там к нему относились как к мальчику, и Олег успокоился. Смог нормально жить, учиться и общаться с детьми. Он больше не был изгоем. В подростковом возрасте он начал колоть тестостерон, у него полезли усики и стал грубеть голос. А в восемнадцать лет он сделал несколько операций по смене пола.
— Несколько?
— Сначала он удалил грудь. Потом — матку, яичники и влагалище. А потом сделал интимную пластику. На этом его превращение в мужчину завершилось.
Аня взяла палочки и вернулась к роллам, словно разговор был закончен. Но Катя хотела знать больше!
— Расскажи мне про это… Про пластику. Мне очень важно.
— Ну уж нет! — сказала Аня с набитым ртом. — Если тебя интересует его член, то надо было не орать в лифте как потерпевшая, а спокойно всё рассмотреть.
Катя вспыхнула, как факел. Взяла бутылку пива, не успевшую нагреться, и приложила к щеке.
— Ань, я была в таком шоке после драки… Я даже не поняла, что увидела.
— Ничем не могу помочь, — откликнулась Аня. — Попроси Олега ещё раз снять штаны, если он согласится. Я не буду обсуждать член своего брата.
Катя присосалась к пиву и выпила полбутылки.
— Расскажи хотя бы, из-за чего вы поругались в восемнадцать лет. Или это секрет?
— Да нет тут никакого секрета. Мы оба с Олегом — ЛГБТ. Я — лесбиянка, а он — трансгендер. Но между нами есть разница: я честно предупреждаю о своей ориентации. Я не пытаюсь дружить с девушками, а потом соблазнять их, как делают некоторые лесбиянки. Я не скрываю, кто я такая, хотя это опасно — быть открытой в нашем обществе. Мне даже руку один раз сломали! А Олег — скрывает.