Один неверный шаг
Шрифт:
– Понятия не имею. Я видела ее в последний раз, когда мне было пять лет.
– Когда ты сказала «в последний раз»…
– Я именно это и имела в виду. Она бросила нас двадцать лет назад. – Бренда наконец повернулась к нему. – Ты вроде удивлен?
– Наверное.
– Почему? Ты же знаешь, что многих мальчишек там, на площадке, бросили их отцы. Думаешь, мать не может поступить так же?
Безусловно, в ее словах имелся резон, но это скорее был голос рассудка, чем настоящее убеждение.
– Значит,
– Да.
– А ты знаешь, где она живет? Город или хотя бы штат?
– Не имею понятия. – Бренда старалась казаться равнодушной.
– Ты не поддерживаешь с ней связь?
– Пара писем, и все.
– А обратный адрес?
– Они были отправлены из Нью-Йорка. Это все, что мне известно.
– А Хорасу известно, где она живет?
– Нет. Он за эти двадцать лет даже имени ее не упомянул.
– По крайней мере, в твоем присутствии.
Бренда согласно кивнула.
– Может быть, звонивший не имел в виду твою мать, – заметил Майрон. – У тебя есть мачеха? Твой отец женился или живет с кем-нибудь…
– Нет. После мамы у него никого не было.
Молчание.
– Тогда почему кто-то заговорил о твоей матери через двадцать лет? – спросил Майрон.
– Не знаю.
– Но хоть какая-нибудь идея?
– Никакой. Двадцать лет она была для меня призраком. – Девушка показала рукой в сторону. – Здесь налево.
Майрон свернул.
– Ты не возражаешь, если я поставлю на твой телефон определитель номера? Вдруг они снова позвонят?
– Хорошо.
Он свернул налево.
– Расскажи мне о своих отношениях с Хорасом, – попросил Майрон.
– Нет.
– Я не хочу лезть не в свое дело…
– Это неважно, Майрон. Люблю я его или ненавижу, все равно тебе придется искать его.
– Ты получила постановление суда, запрещающее ему к тебе приближаться?
Девушка помолчала. Потом спросила:
– Ты помнишь, каким он бывал на площадке?
– Сумасшедшим. И наверное, лучшим тренером из всех, кого я встречал.
– И никогда не успокаивался на достигнутом?
– Да, – согласился Майрон. – Он учил меня играть без изысков. Это не всегда давалось легко.
– Да, но ты был лишь подростком, который ему нравился. А представь себе, как трудно было быть его собственным ребенком. Теперь вообрази, что эта его неуспокоенность на площадке усугублялась постоянным страхом потерять меня. Он боялся, что я сбегу, брошу его.
– Как мать.
– Верно.
– Видимо, тебе тяжко пришлось, – заметил Майрон.
– Не то слово! – выдохнула Бренда. – Три недели назад у нас была рекламная разминка в школе Ист Орэндж. Знаешь, где это?
– Конечно.
– Два парня из зала расхулиганились. Ребята из старших классов, баскетболисты. Они были пьяные или накурились чего. А может, просто панки. Не знаю. Но вдруг начали орать всякое
– Что именно?
– Разные гадости. Например, что бы они хотели со мной сделать. Мой отец вскочил и бросился к ним.
– Я его понимаю, – заметил Майрон.
Она покачала головой.
– Тогда ты тоже неандерталец.
– Почему?
– Зачем за ними гнаться? Защитить мою честь? Я уже взрослая, мне двадцать пять лет. Все это джентльменское дерьмо мне до лампочки.
– Но…
– Никаких но. Вся эта история, то есть то, что ты здесь, – самый настоящий мужской шовинизм, хотя я вовсе не ярая феминистка.
– Что?
– Болтайся у меня между ног пенис, был бы ты здесь? Звали бы меня Лероем и позвони мне пару раз какой-то идиот, стал бы ты защищать бедняжку?
Майрон колебался на секунду дольше, чем нужно.
– И вообще, – добавила она, – сколько раз ты видел мою игру?
Перемена темы застала Майрона врасплох.
– Что?
– Я три года подряд считаюсь игроком номер один. Моя команда дважды становилась чемпионом страны. Нас постоянно показывали по телевизору, в финале даже по общенациональному каналу. Я училась в Рестонском университете. Это всего в получасе езды от твоей квартиры. Сколько моих игр ты видел?
Майрон открыл рот, потом быстро закрыл.
– Ни одной, – признался он.
– Ну конечно. Баскетбол для кур. Не стоит тратить время.
– Не в этом дело. Я вообще теперь редко смотрю матчи. – Он сам чувствовал, насколько неубедительно его объяснение.
– Бренда…
– Забудь все, что я наговорила. Глупо было заводиться.
Ее тон заставил его умолкнуть. Майрону хотелось оправдаться, но он не имел понятия, как это сделать. Поэтому предпочел молчание. Видимо, в будущем ему часто придется делать такой выбор.
– Следующий поворот направо, – подсказала Бренда.
Молчание повисло над ними, как тяжелое облако. Майрон дождался, когда оно рассеется.
– Что случилось потом? – спросил он.
Она вопросительно взглянула на него.
– С двумя панками, которые тебя обзывали. Что отец с ними сделал?
– Прежде чем что-то произошло, вмешался охранник и выкинул их из зала. Папу тоже.
– Тогда мне неясно, зачем ты все это рассказала.
– На этом история не кончилась. – Бренда сделала паузу, опустила глаза, по-видимому, набираясь мужества, потом продолжила: – Через три дня этих парней – Клея Джексона и Артура Харриса – нашли на крыше жилого здания. Кто-то их связал и перерезал им ахиллесово сухожилие [10] секатором.
10
Пяточное сухожилие.