Один плюс один не равняется двум
Шрифт:
– Чего-чего? – спросил Другой, морща лоб,- Мудрено изъясняешься, парень…
– Ладно, – махнул рукой Сергей. – Чтобы вы поняли, скажу лишь, что именно вы вдвоем и ваши взаимные отношения в определенный момент сыграли зловещую роль для истории, а дальше понеслась лавина, которую уже не остановишь… Поэтому нами было принято решение попытаться воздействовать на ваши поступки по отношению друг к другу. К сожалению, подобная попытка нам дана природой и законами исторического времени только один раз… Для воздействия мы как бы забрали вас из ключевого момента в специальную зону, чтобы хоть как-то… ну, изменить, что
В горле от волнения пересохло, и Сергей откашлялся.
– Ну, хорошо, – спокойно сказал Один. – Допустим… А разве у вас нет других способов вмешаться? Вы же, если верить вашим словам, достигли таких высот, что вам это ничего не стоило бы!
– Да поймите вы, – воскликнул юноша, – что в этом-то и заключается главная проблема! Мы бы не стали воздействовать на вас в Зоне, если бы сами могли изменить ход событий в вашем времени! Но временной парадокс обусловливает, что лишь вы, и никто, кроме вас, можете поступить по-другому! Вы – и лишь однажды! Второй попытки у вас уже не будет…
– Подстелил бы соломки, если б знал, где упасть, – неизвестно к чему сказал Другой. – Ты лучше, мил-человек, нам вот что скажи – да прямо, а не намеками. Кто мы такие, а? Деятели, что ли, какие-нибудь государственные? А то память нам вы напрочь отшибли!
– Поверьте, это не имеет никакого значения! – горячо сказал юноша. – Скажу только, что вы – самые обычные люди. И еще… Вы… вы…
– Мы что – дрались там, да?- спросил, побледнев, Один. – Насмерть, да? А вы хотите, чтобы мы разошлись мирно, не убивая друг друга? Так?
Сергей молча кивнул, не глядя на своих собеседников.
– Так бы сразу и сказали, – сказал после долгой паузы Другой. – А то ерундой всякой занимались!.. То – на остров, то – в какой-то жуткий лес, то – в тюрягу засовывали нас… Откуда мы знали, чего вы от нас хотите?
– Действительно, – согласился со своим недругом Один. – Если бы мы сразу знали, что от нас зависит судьба множества людей в будущем…
– Мне кажется, это каждый человек должен знать и без чьей-то подсказки, – жестко сказал Уланов. – И потом… Не все так просто, как вам сейчас кажется. Понимаете, в той ситуации, из которой мы вас взяли, вам будет непросто отказаться от намерения убить друг друга…
– Да ну, ерунда! – отмахнулся Другой. – Что ж мы – звери, что ли? Раз надо – так надо!
– К тому же, как я понимаю, это в наших же интересах, – задумчиво произнес Один. – Ведь если мы нарушим свое слово, то…
– То погибнете оба, – сказал Сергей. – Это однозначно. Это уже было… Именно к такому выводу мы и подводили вас в этой Зоне, не заметили? Помните об этом, прошу вас!
– Ладно, – решительно сказал Другой. – Лично я обещаю не поднимать руку на ближнего своего… По рукам, что ли, Один?
Один помедлил. Видно, тон Другого ему совсем не понравился. Но потом он резко протянул руку, и они с Другим обменялись рукопожатием.
– Мне пора возвращаться, – сказал, вставая, Сергей.
Что бы им еще сказать, лихорадочно думал он. Ведь что-то я должен им сказать еще, но что именно?..
Другой истолковал его молчание по-своему.
– Не боись, парень, – подмигнул он юноше. – Все будет, как надо… Ты лучше вот что… Распорядись-ка ты, брат, чтобы нам пожевать что-нибудь подбросили, а? Жрать что-то хочется, будто
Один бросил на своего напарника косой взгляд, и Сергей внутренне похолодел.
"Ничего у меня не вышло", обреченно подумал он, пробираясь сквозь туман ко входу в Зону, Рано я обрадовался, значит… Они может быть, и осознали необходимость примирения, но эта необходимость идет не изнутри них, а навязана им нами извне, вот в чем дело… В глубине души они по-прежнему ненавидят друг друга, так можно ли считать, что мы одержали победу?.. Неужели эта взаимная вражда, это зло природы человеческой, сидит в людях на уровне генов? И неужели его нельзя вытравить из людей? Неужели нам так и не удастся ничего изменить?.. "Будущее человечества"… "Судьбы цивилизации"… Зря я на это делал ударение в разговоре с ними. При чем здесь все это? Вот что мне надо было им сказать… Самое главное. Чтобы они остались живы… Как же я сразу не додумался? Н еще… Что бы ни случилось, каковы бы ни были обстоятельства – не смейте поднимать руку на человека, и не из любви к нему даже, а, прежде всего, из любви к себе самому! Ведь человек, убивший другого человека, – уже больше не человек! Вы считаете, что в ваших условиях это невозможно, но ведь это так просто!.. Или я сам чего-то до конца не понимаю?..
Еще секунду назад вокруг был туман Зоны, а секунду спустя оказалось, что никакого тумана и никакой Зоны уже нет, а есть предрассветные, на глазах рассеивающиеся сумерки, в которых виднеется уходящая во все стороны широкая, плоская равнина, покрытая сухой, шелестящей под порывами ветерка травой. Степь да степь кругом была этим ранним летним утром. Было еще прохладно, но чувствовалось, что через несколько часов взошедшее солнце приступит к своему ежедневному, унылому занятию – испепелять поверхность Земли своими раскаленными лучами…
Еще секунду назад человек в пропитавшейся насквозь потом и пылью военной форме осознавал себя Другим, и вдруг память мгновенно вернулась к нему, и он вспомнил, кто он такой и что с ним происходит. Будто очнулся после кратковременной, но сильной контузии…
Человек этот был Михаилом Беловым, числившимся в списках второй разведроты сто пятьдесят девятого отдельного пехотного полка Красной Армии, и шел одна тысяча девятьсот сорок третий год, и степь вокруг была изрыта разрывами снарядов, а вдалеке виднелся остов давным-давно сожженного тонка, и казалось, что вся степь пропитана запахом того железа и свинца, которыми она засеивалась в течение последнего года.
Михаил лежал за еле заметным бугорком, уткнувшись небритой щекой в жесткую, не успевшую остыть за ночь землю и сжимал одной рукой автомат, в котором оставалось не больше десятка патронов.
Он лежал так со вчерашней ночи, уже больше суток. За все это время, чтобы утолить жажду, он мог только жевать траву. Трава была горькой и вряд ли питательной, от нее только еще больше хотелось пить, но пить было нечего, и оставалось лишь время от времени разрывать руками, сбивая в кровь пальцы, сухой грунт, чтобы добраться до чуть влажного глинозема, а затем часами перекатывать во рту отдающие ковылем и солью комочки земли, но это лишь раздразнивало того зверя жажды, который сидел внутри Белова…