Один плюс один
Шрифт:
Никки одолжил у Эда ноутбук. Танзи разобралась, как работает пульт дистанционного управления телевизором, и сказала, что посмотрит одну программу и ляжет спать. О пропавших учебниках по математике Танзи не упоминала. Она даже впервые в жизни заявила матери: «Я не хочу об этом говорить».
– Если один раз не вышло, милая, всегда можно попробовать снова, – сказала Джесс, выкладывая пижаму Танзи на кровать.
На лице Танзи лежала печать нового знания. Ее слова ранили Джесс в самое сердце.
– Думаю, мне лучше довольствоваться малым, мама.
– Что мне делать?
– Ничего. Просто с нее пока хватит. Ты не можешь ее винить. – Эд бросил сумки в углу комнаты.
Джесс сидела на краю огромной кровати, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в стопе.
– Но это на нее не похоже. Она любит математику. Всегда любила. А теперь ведет себя так, словно не хочет иметь с ней ничего общего.
– Прошло всего два дня, Джесс. Она испытала настоящую бурю чувств. Просто… не приставай к ней. Она справится.
– Ты так уверен.
– У тебя умные дети. – Он подошел к выключателю и приглушил верхний свет. – Все в мать. Но если ты отскакиваешь от невзгод, как резиновый мячик, это еще не значит, что и они всегда будут отскакивать. – (Джесс молча глядела на него.) – Я не критикую. Я только хочу сказать, что это была очень напряженная неделя. Думаю, если ты дашь Танзи время отойти, с ней все будет хорошо. Она останется самой собой. С чего ей меняться?
Он стащил футболку через голову и бросил на стул. У Джесс немедленно спутались мысли. Она не могла смотреть на его обнаженный торс и не желать прикоснуться к нему. Эд был почти идеален, разве что немного полноват в талии. Но ей так даже больше нравилось.
– Откуда в тебе столько мудрости? – поинтересовалась она.
– Не знаю. Наверное, от тебя нахватался. – Он сделал два шага к ней, опустился на колени и снял с нее шлепанцы, особенно осторожно – с травмированной ноги. – Как стопа?
– Ноет. Но жить можно.
Он потянулся к ее кофте. Не спрашивая, медленно расстегнул ее, не сводя глаз с обнаженной кожи. Он казался почти отстраненным, словно его мысли были о ней и все же витали где-то далеко. Молнию заело. Джесс помогла ему расстегнуть молнию и снять кофту. Эд мгновение смотрел на нее, а затем тихо сказал:
– Хватит пока об этом думать. Сейчас вообще лучше не думать. – Он поцеловал ее в шею. – Это последняя ночь в пути, и мы ничего не можем исправить. По крайней мере сегодня. – Эд спокойными уверенными движениями расстегнул ее ремень и джинсы. Джесс следила за его пальцами, и ее сердце колотилось в ушах. – Пора позаботиться о тебе, Джессика Рей Томас.
Джесс лежала, опершись на него спиной, в огромной ванне, а Эдвард Николс мыл ей голову. Эд бережно сполоснул ее волосы, разглаживая пряди и вытирая глаза Джесс мягкой мочалкой, чтобы в них не попал шампунь. Джесс пыталась вымыть голову сама, но Эд ей не позволил. Ей никто еще не мыл голову, не считая парикмахера. Она почувствовала себя уязвимой и странно взволнованной. Закончив, Эд лежал в ароматной, исходящей паром воде, обхватив Джесс руками, и целовал кончики ее ушей. А затем, словно некие их части сообща решили, что романтики хватит, Джесс ощутила, как у Эда напрягается член, развернулась и опустилась на него, и они трахались, пока вода не выплеснулась из ванны, и Джесс не могла решить, что сильнее – боль в ноге или потребность ощущать Эда внутри.
Через некоторое время они лежали, наполовину погрузившись в воду, с переплетенными ногами. И хохотали. Потому что трахаться в душе – это клише, но заниматься любовью в ванне попросту нелепо, и еще более нелепо чувствовать себя такими счастливыми, несмотря на кучу проблем. Джесс повернулась, чтобы вытянуться вдоль Эда, закинула руки ему на шею, прижалась мокрой грудью к его груди и с нерушимой уверенностью ощутила, что никогда больше не будет так близка с другим человеком. «О боже, я люблю тебя», – подумала она. А затем задушила Эда поцелуями, чтобы признание не слетело с губ. Джесс держала лицо Эда в ладонях и целовала его подбородок, его бедный ушибленный висок, его губы; чувствовала, как он сжимает ее в объятиях, и говорила себе, что, как бы все ни повернулось, она навсегда запомнит это ощущение.
Эд провел рукой по лицу, стирая влагу. Внезапно он посерьезнел:
– Как по-твоему, это мыльный пузырь?
– Гм, здесь полно пузырей. Это же…
– Нет. Я о нас. Мыльный пузырь. Мы отправились в странное путешествие, где обычные правила не действуют. Реальная жизнь не имеет значения. Все это путешествие было… словно вырвано из реальной жизни. – (Джесс заметила лужу на полу ванной.) – Не смотри туда. Поговори со мной.
Она прижалась губами к его ключице, размышляя.
– Ну, – начала она, снова поднимая голову, – чуть больше чем за пять дней мы пережили болезнь, расстроенных детей, больных родственников, неожиданные акты насилия, едва не сломанную ногу, арест и автомобильные аварии. Я бы сказала, что реальной жизни было более чем достаточно.
– Мне нравится ход твоих мыслей.
– Мне все в тебе нравится.
– Похоже, мы много времени проводим, болтая всякую чепуху.
– Это мне тоже нравится.
Вода начала остывать. Джесс вывернулась из объятий, встала и потянулась к полотенцесушителю. Протянула Эду теплое полотенце, а в другое завернулась сама. Как приятно прикосновение пушистых гостиничных полотенец! Эд встал, энергично ероша волосы рукой.
Джесс показалось, что Эд настолько привык к пушистым гостиничным полотенцам, что не обратил на них внимания. Она наблюдала за ним и внезапно ощутила, что смертельно устала. Она почистила зубы, выключила свет в ванной и вернулась в комнату. Эд уже лежал в огромной гостиничной кровати, придерживая покрывало. Он выключил прикроватную лампу, и Джесс лежала рядом с ним в темноте, ощущая прикосновение его влажной кожи, представляя, каково было бы проводить с ним каждую ночь. Обзавестись собственным мужчиной, пока смерть не разлучит их.
– Я не знаю, что меня ждет, Джесс, – сказал он в темноту, словно подслушал ее мысли. В его голосе чувствовалось предупреждение.
– Все будет хорошо.
– Я серьезно. В моем случае твои оптимистические фокусы не действуют. Что бы ни случилось, я наверняка потеряю все.
– И что? Мне не привыкать к нищете.
– Но мне, возможно, придется тебя оставить.
– Не придется.
– Возможно, придется, Джесс. – Его голос был неприятно уверенным.
– Значит, я подожду, – слетело с ее языка. Она ощутила, как Эд вопросительно наклонился к ней. – Я буду тебя ждать. Если хочешь.
На последнем отрезке пути Эд три раза разговаривал по громкой связи. Его адвокат – с таким величественным акцентом следует объявлять о прибытии королевского семейства на торжественный обед – велел явиться в полицейский участок в следующий четверг. Нет, ничего не изменилось. Да, сказал Эд, я понимаю, что происходит. И да, я поговорил со своей семьей. Он произнес это таким тоном, что у Джесс что-то сжалось в животе. Она не удержалась и взяла его за руку. Он не глядя сжал ее руку.