Один прекрасный вечер
Шрифт:
Лысый обхватил рукой ноги Хепберна в районе колен. Хепберн сделал сальто и вновь оказался на ногах. Наклонившись к лысому, он схватил егоза грудки и поставил на ноги.
– Что ты собирался украсть? – Он ударил лысого в челюсть.
– Ничего. Клянусь. – Лысый извивался, пытаясь ударить Хепберна.
Хепберн ударил лысого в грудь, заехал в ухо и расквасил нос.
Ослепнув от собственной крови, лысый повалился на землю и, задыхаясь, проговорил:
– Я вас не знаю.
Хепберн смотрел на валявшихся на земле мужчин. Грудь его вздымалась, он был похож на самого дьявола. Извивающемуся лысому
– Я – граф Хепберн. Это моих людей ты убивал и грабил. – С кровавой пеной на губах лысый пробормотал:
– Я больше не буду.
– Это верно. Больше не будешь. – Хепберн наклонился, приподнял его за полы рубашки и снова ударил.
Клариса больше не могла на это смотреть. Она подъехала к нему.
– Лорд Хепберн! – Она соскочила с коня. – Лорд Хепберн! – Она перехватила его руку в тот момент, когда он собрался ударить человека, уже потерявшего сознание. – Лорд Хепберн! Остановитесь! Вы должны остановиться! – Кислый тошнотный привкус стоял у нее во рту. Она боялась, что ее сейчас вырвет.
Подняв голову, Хепберн уставился на нее так, словно впервые увидел. Волосы его стояли дыбом. На рубашке зияла прореха от ножа. Кровь текла по его руке. Казалось, в него вселился сам дьявол, она боялась, что он и ее тоже ударит.
И тут грудь его поднялась. Он судорожно перевел дыхание, уронил руку и весь обмяк.
– Ваше высочество, возвращайтесь в Маккензи-Мэнор и пришлите кого-нибудь за Макги. Я позабочусь о нем, пока не придет помощь, – произнес он пугающе спокойно.
– Но, милорд, – она кивнула на его руку, – вы ранены. – Безразлично взглянув на руку, он сказал:
– Я видал раны и похуже. А Макги – нет, бедный ублюдок. – Он свистнул Блейзу, и жеребец подошел к нему.
Хепберн подсадил Кларису в седло, и от его прикосновения по телу ее пробежала дрожь страха. Но не отвращения, да поможет ей Бог. Не отвращения.
– Если мы не пришлем Макги помощь, он погибнет. – Хепберн шлепнул Блейза по крупу, подгоняя его. – Торопись.
Глава 15
Принцесса работает нитками и иглой, чтобы создавать красоту, и чтобы демонстрировать свои красивые руки и грациозные движения.
Из окна в кабинете Хепберна Клариса наблюдала за возвращением Роберта. Он въехал во двор окровавленный, весь в синяках и ссадинах, но на удивление спокойный. Хепберн вошел в дом и исчез из виду, но Клариса могла судить о том, где он и куда направляется, по визгу дам, увидевших его, и по его приглушенному голосу, призванному успокоить взволнованных дам. Он зашел в полутемный кабинет, и Клариса услышала, как он сказал:
– Я прекрасно себя чувствую, Миллисент. Нет, мне не нужен хирург. Это всего лишь царапина. Я должен просмотреть сегодняшнюю почту, а потом обещаю отдыхать. Возвращайся к гостям. Видит Бог, ты нужна им больше, чем мне. – Хепберн захлопнул дверь перед носом у сестры и прошел к столу, где на серебряном подносе лежали доставленные с утренней почтой письма.
Клариса не торопилась обнаруживать свое присутствие. Она пристально наблюдала за ним, изучала. Не считая припухлости под глазами и синяков на скулах, он выглядел весьма неплохо для
Не поднимая головы, он сказал:
– Не топчитесь вы там, ваше высочество, выходите и помогите мне. Вы ведь для этого сюда пришли?
Очевидно, он все же заметил разложенные на столе ножницы, иголку с нитками и тазик с теплой водой. Он и ее тоже сразу заметил, потому что когда Клариса вышла из тени, смотрел на нее.
Глаза его налились кровью. Он все еще был в ярости.
Сердце ее затрепетало. Ей захотелось бежать и в то же время остаться. Она хотела убедиться в том, что с ним все в порядке. Ей было наплевать на него. Она видела его в его худших проявлениях, она видела его в ярости. Она знала, что он способен убить. И она видела его в его лучших проявлениях, ибо он дрался за своих подданных.
Но бабушкины уроки не прошли даром, умение владеть собой и искреннее сочувствие к чужим бедам глубоко укоренились в ней, и он…
Хепберн демонстративно отвернулся от нее. Его холодная сдержанность не допускала фамильярности. Всем своим видом он давал ей понять, что намерен держать ее на почтительном расстоянии.
– Как здоровье Макги? – спокойно спросила Клариса.
– Его жена мертва, но он будет жить. – Взглянув на кипу писем и презрительно ухмыльнувшись, Хепберн сказал: – Он в городе. С ним работает хирург.
С глубоким удовлетворением Клариса отметила про себя, что Хепберн не отказывается от ее медицинской помощи.
– У вас кровь на руках. – Она окунула кисти Хепберна в таз с водой, вода стала красной. А когда начала темнеть, Клариса поняла, что руки Хепберна не испачкались кровью Макги, что это его, Хепберна, кровь утекает в воду.
Оно и понятно. Хепберн не мог не разбить кулаки, нанося удары с таким остервенением.
– Я перевяжу вам пальцы, как только наложу швы на руку. Снимите рубашку.
Он не шелохнулся. Он стоял посреди комнаты с отрешенным видом, словно не слышал ее.
Клариса сделала попытку помочь ему снять грязный шейный платок, но он с поразительным проворством оттолкнул ее руку, схватил левый рукав рубашки и, оторвав, бросил в сторону.
– Вот.
Что это? Проявление скромности и целомудрия? Со стороны мужчины, который еще вчера тащил ее к себе в постель? Клариса взяла кусок мягкой хлопковой ткани, намочила и осторожно смыла с раны засохшую кровь. Она не могла в это поверить.
– Где это принцесса научилась зашивать ножевые раны? – Он стоял, опустив голову, и тяжело дышал.
Вопрос вполне уместный.
– Бабушка – женщина весьма разумная и не терпит легкомыслия. – Клариса осторожно прощупала края раны, чтобы увидеть, насколько глубоко вошел нож. Мышцы не пострадали, но кожа отгибалась, так что швов потребуется больше, чем казалось с первого взгляда. Невероятное безразличие к собственному здоровью. Должно быть, он страдал от сильной боли. Клариса рассеянно продолжала: – Бабушка всех девочек учила шитью, и когда случился переворот, она сказала нам, что, возможно, нам придется ухаживать за ранеными. Она говорила, что таков наш долг перед верными королю солдатами и что мы должны символизировать для бойцов то главное, за что они сражаются.