Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Шрифт:
Я выставил на стол дюжину бутылок “Рижского”, пирожки, огурцы и помидоры и сел поближе к столу.
– А лук, – напомнил Джи, – и сало? Нарежь их тоже, пожалуйста.
Я возмутился от мысли, что мне приходится обслуживать важных персон, но здесь нужно было подчиниться. Джи и Шеу открыли по бутылке пива и потягивали его, закусывая пирожками с мясом. Я с ненавистью очистил луковицу, порезал ее крупными кусками и брезгливо накромсал сала. “Пока я тут вожусь, от моих пирожков ничего не останется”, – злился я, вытирая скользкие руки о гостиничное
Наконец я поставил на стол сало с луком и, откусив изрядную часть пирожка, успокоился. Наблюдая за тем, как Шеу с жадностью поглощал пирожки, обильно запивая их пивом, я понял, что он никогда не стремился к небу.
После ужина Шеу вернулся к своей работе, а Джи предложил мне прогуляться.
– Так, постепенно, ты познакомишься со всеми членами команды нашего Корабля, – сказал мне Джи. – Я давно уже плаваю на нем, проводя через музыку новый посвятительный импульс.
– В чем именно заключается импульс? – спросил я.
– Он непостижим для обычного восприятия. Подготовка восприятия происходит через Посвящение на эфирном плане. Перед приходом последнего Мессии из тайных посвятительных центров вышли два старца, которые отправились с некой вестью через все страны. Они, через свои странствия, проложили определенные силовые линии, вдоль которых возникли затем храмы, монастыри, Ордена. Так и мы сейчас прокладываем новые силовые линии на эфирном плане, подготавливая плавный переход планеты в третье тысячелетие.
Для выполнения этой задачи я и выбрал путешествие с джазовым ансамблем, и атмосфера Луча притянула сюда яркие фигуры музыкантов, каждый из которых четко проводит свое планетарное влияние.
– А какова может быть моя роль во всем этом? – спросил я, ошеломленный грандиозной картиной, которую нарисовал Джи.
– Ты будешь мне ассистировать.
Уже становилось темно, и Джи предложил вернуться в гостиницу. Когда мы подошли к ярко освещенному входу, я увидел швейцара, который проверял пропуск у какого-то человека. Я похолодел от страха и повернулся к Джи:
– Но ведь у меня такого пропуска нет!
– Хорошо, что ты вспомнил об этом перед тем, как подойти к швейцару. Я, зная твою непредусмотрительность, уже запасся визиткой Шеу – по ней ты и пройдешь, – и Джи вручил мне визитку.
Швейцар, увидев фирменный знак гостиницы, больше не интересовался нами, и мы спокойно прошли в номер. Джи дал мне матрац со своей кровати и два покрывала. Я устроил себе постель в углу и быстро уснул.
Небольшой будильник на столике разбудил меня в десять часов утра. Я быстро умылся и собрался выскочить из номера – позавтракать, но Джи остановил меня:
– Подожди, не торопись! Сначала убери свой матрац и восстанови обычный вид номера. Местная Марья Васильевна не должна заподозрить, что здесь живет кто-то третий.
– Кто такая Марья Васильевна? – недовольно спросил я.
– Так музыканты, – ответил Шеу, – называют всех работниц обслуживающего персонала.
– А теперь нам пора отправляться к открытой эстраде в парке для подготовки сцены, – сказал Джи, когда я закончил уборку.
Мы вышли на улицу. Когда мы проходили по ажурному мосту через широкую реку Сож, Джи вдруг остановил меня и указал на два небольших катера, белый и черный, которые только что разминулись друг с другом прямо под мостом. Несколько секунд их след на воде выглядел как четко очерченный ромб.
– Запомни этот знак, Гурий. Он указывает, что мы находимся в самом центре новой волны Посвящения.
Мы спустились к реке. Тонкий белый песок шелестел под ногами. Джи разделся и бросился в ледяную воду. Думая, что это скрытый экзамен на юнгу, я, с большой неохотой, тоже разделся и прыгнул за ним. Ощущение шока пронзило меня; от ледяной воды дыхание перехватило; задыхаясь, я с трудом выбрался на берег, с ужасом наблюдая, как Джи удаляется от меня. К моему полному удивлению, он только через полчаса вышел на песок; от его раскрасневшегося тела шел пар. Стряхивая с себя ладонями воду, он произнес:
– Человеческая душа – девственна, женственна, поэтому подлинный мужчина называется “gentilhomme”, “gentleman”. В каждом из нас присутствуют элементы мужской и женской стихии. Вода – это женский элемент. Купаясь здесь, мы проходим невидимую мистерию переключения энергий, очищения стихиями.
Мы проходим огонь, то есть внешнее солнце и солнечную орбиту среди людей, и воду – реки, озера и колонну женской пластичности среди людей, начиная от девушек всех видов, ростов и возрастов и кончая тетками, дамами и старухами. Огонь, вода и медные трубы – боевое пространство действующего, и в то же время невидимого ни для кого, даже для самих участников, Луча. Он порхает, словно махаон, среди сонного царства спящих людей.
Тут Джи увидел, как я все еще дрожу от холода, и ободряюще произнес:
– Полезно обсыхать именно так, не вытираясь, чтобы ощутить стихию – Воздуха.
Я с удивлением наблюдал, как он медленно прохаживался вдоль кромки воды, словно это был теплый летний день.
Через двадцать минут мы нашли летнюю эстраду в городе – ком парке. Два человека быстро расставляли на ней микрофонные стойки. Один из них был высокий и худой, с длинными волосами, козлиной бородкой и цепкими придирчивыми глазами; другой – небольшого роста, толстый, кучерявый, с выражением лени и уныния в бесцветных глазках.
– Худой – это Петраков, а плотный – Аркадий, – пояснил Джи.
– Наконец-то появились, – оскалился Петраков, – поменьше надо разгуливать по городу, да побольше работать! А это кто с тобой пришел?
– Это мой ординарец. Желает поездить с нами, к жизни присмотреться.
– А помогать он может, – спросил ехидно Петраков, – или только присматриваться будет?
– А что ему можно делать?
– Играть на флюгель-горне, – издевательски ухмыляясь, ответил Петраков, и они с Аркадием расхохотались.