Один в море воин
Шрифт:
– Что вы желаете осмотреть? – спросил Хасан у Ибрагима, глядя поверх его головы. – Учтите, мы торопимся.
– Осмотрим все, – ответил офицер. Он не собирался пасовать перед каким-то незнакомцем, пусть даже и богатым.
– Это займет много времени, – заявил Дримен, покосившись на Хасана.
– Ничего не поделаешь. У нас приказ.
– Ладно… – снова повинуясь легкому кивку Хасана, сказал Дримен. – Но постарайтесь побыстрее.
– Насколько это возможно – постараемся, – кивнул Ибрагим. – Где у вас трюм?
– Вас проводят.
– Не меня. Их, – Ибрагим указал на четверых своих подчиненных.
– Хорошо. А вы сами?
– Мне покажете документы на судно. И каюты.
– Вы каюты тоже будете осматривать?
– У меня приказ.
Дримен поморщился.
– Хорошо. Тогда прошу следовать за мной. В трюм ваших людей отведут, – он кивнул не проронившим ни слова неграм.
Ибрагим пошел за хозяевами судна. Подойдя к двери рубки, араб вежливо распахнул ее перед офицером. Ибрагим шагнул через порог и тут же остановился. В грудь ему смотрели дула автоматов, которые держали три черных здоровяка в штатском. А за спиной у него послышалась какая-то невнятная возня, стук, оханье. Он обернулся и увидел, как последний из его людей, хрипя и держась за живот, сползает на пол. В правой руке стоявшего рядом с ним араба был длинный нож. А негр, назвавшийся хозяином яхты, сжимал пистолет с нашлепкой глушителя.
– Не рыпайся, – тихо, но очень убедительно сказал араб. – Все твои люди живы. Пока. И ты еще поживешь, если будешь делать все, что тебе скажут.
Ибрагим побледнел. Он никогда не был ни на войне, ни даже в настоящей перестрелке. Собственно, он ни разу в жизни не видел никого, кого можно было бы назвать настоящим врагом – обычные преступники не в счет, да и тех он видел уже только в обезвреженном состоянии. И на него первый раз в жизни направляли боевое оружие.
Он открыл рот, но несколько секунд не мог произнести ни слова – язык не слушался. Потом он все-таки справился с собой.
– Да, я согласен, – сказал он. – Что нужно делать?
– Сначала ответить на пару вопросов. Кто вас сюда послал?
– Шейх Хасуф ибн Осман.
– Не врешь?!
– Нет, Аллахом клянусь!
– С какой это стати шейх к нам прицепился? Ну, отвечай! Быстро!
– Мы подобрали в море какого-то человека, по-моему, это из-за него…
– Что за человека? Опиши его!
Через пару минут Хасану уже было все известно. Он стиснул зубы так, что скрип, наверное, было метров за десять слышно. Проклятый армянин! Снова он! Из-за него план рушится! Ох, только бы он попался ему в руки!
«Стоп! Не время мечтать, – одернул себя Хасан. – Нужно как-то выпутываться! Так, сперва – выиграть время».
– Сейчас мы пойдем в радиорубку, – сказал он йеменцу, – и ты скажешь своему хозяину, что пока вы не обнаружили ничего подозрительного, что скорее всего произошла ошибка, но вы продолжаете осмотр. Понял?
Ибрагим кивнул.
– И знай – чем убедительнее ты это скажешь, тем лучше для тебя. Если этот ваш шейх не поверит, я тебе кишки выпущу, – и араб поднес к лицу офицера нож. Было видно, что заточен он до бритвенной остроты.
Путь в рубку занял всего лишь около минуты. Когда Ибрагима посадили перед рацией, по его лицу крупными каплями тек пот, его трясло.
Хасан поднес к его горлу нож, лезвие коснулось кожи.
– Помни, тебе должны поверить, – сказал экс-полковник. – Ну, теперь говори, – и он щелкнул каким-то переключателем.
– Я Ибрагим. Вы меня слышите? – сказал офицер. Голос у него был почти спокойным, он сумел взять себя в руки.
– Ибрагим, слышу тебя, – отозвался голос радиста. – Прием.
Ибрагим сделал глубокий вдох. А потом отчаянно крикнул:
– Мы захвачены террористами! Я… – больше он ничего сказать не успел. Хасан, зверски оскалившись, располосовал ему горло от уха до уха, нож перерезал вены, трахею и скрипнул по позвоночнику. Но было уже поздно.
– Ибрагим! – раздался голос радиста. – Ответь! Что с тобой, Ибрагим!
Дальше последовала короткая пауза – было слышно, как радист со свистом вдыхает воздух. А потом он с ненавистью в голосе прошипел:
– Ах вы, гады! Ну, держитесь!
После этого связь оборвалась. Хасан бешено вращал глазами, ему страстно хотелось кого-нибудь убить. Но поблизости были только свои, да и те медленно пятились от него в разные стороны. Они слишком хорошо знали характер своего командира. Впрочем, кроме дикой злости, Хасан испытывал и еще одно чувство – удивление. У него просто не укладывалось в голове, что пленник сознательно пошел на верную смерть. До сих пор экс-полковник был уверен, что такое только в фильмах бывает.
– Уходим, – прорычал он, кое-как справившись с собой. – Майкл, бегом в ходовую рубку! Полный ход, быстро! Остальные – к оружию!
Но запустить машины на крупном корабле и сняться с места – это не так уж просто. Яхта только начала набирать скорость, когда сторожевики открыли по ней огонь. Яхта содрогнулась. Вдоль борта протянулась цепочка пробоин, йеменцы палили из автоматической пушки небольшого калибра, целясь пока выше ватерлинии. На корме яхты несколько боевиков стаскивали чехол с чего-то крупного. По ним ударила длинная очередь, но она только вспорола палубу метрах в семи от них. Все-таки целиться на таком расстоянии было трудно, а йеменцы были далеко не идеальными солдатами. Чехол полетел прочь. Под ним оказался пулемет, к которому тут же встал один из негров. Пулемет держали заряженным и готовым к бою – ответная очередь ударила из него тут же. Она зацепила один из сторожевиков, но не опасно, только продырявила борт. А вот ответ йеменцев оказался посерьезнее – обе пушки сосредоточились на корме яхты, которая моментально стала похожей на решето. Яхта стала останавливаться – судя по всему, один из снарядов повредил руль или винт.
35
Полундра, Франческа Вилонелли и три «морских котика» с Сэмом Хиггинсом во главе облачались в гидрокостюмы. Бернард Гастингс наблюдал за ними с мечтательной улыбкой на лице. Еще бы, ведь это был заключительный этап его операции. А за ее успешное выполнение начальство обещало ему повышение, которого он ждал уже почти три года.
– Ну, теперь, как я и обещал, последние инструкции, – сказал церэушник, дождавшись, когда все наденут гидрокостюмы.
– Слушаю, – отозвался Полундра. – Особенно хотелось бы знать, куда девать БЛА после того, как я его на поверхность подниму.