Один в поле – не один
Шрифт:
Так вот, прямо на расчищенной земле им был начертан небольшой и совсем несложный ритуальный круг, после чего активирован приманивающий съедобную дичь ритуал, жертвой для которого выступила пойманная лягушка. Собственный резерв, какой бы приличный он ни был, колдун для своего колдунства использовать не решился, опасаясь повредить неразвитую энергетику слишком интенсивным потреблением маны. Но иссохшейся лягушки хватило, так что, спустя относительно непродолжительное ожидание, на шипе одной из исправно сработавших Сулинских ловушек оказался радостно откуда-то примчавший тощий заяц. Изрядно вонючий, но тем не менее, благодаря стараниям кулинара-Кира и отчасти советам замучившего его ими всезнайки-Сергея, очень даже съедобный и вполне справившийся с восполнением потери калорий весь вчерашний день не покладая рук трудившегося разнорабочего-Лина. Ну а разные лесные травки и купленная на деньги Кити, весьма за дорого к слову, соль — очень даже тому поспособствовали.
Ну а, так как ужин выдался уже достаточно поздний, то пришлось заночевать там же, в лесу. Что было вполне привычно вон Гимсу, но неслабо так пугало Сулина, однако простенький ритуал защиты от хищников — сработал на ура. С утра же жизнь очередной лягушки при помощи обновленного приманивающего дичь ритуала была снова обменяна, но уже по более чем удачному курсу, и спустя совсем немного времени ожидания в кустах, на этот раз уже в ловчей яме неистовствовал откуда-то примчавший упитанный кабанчик. Ну а после на зависть меткого удара в убойное место копьем с отточенным после обжига наконечником, шумный хрюн отбыл в лучший из миров, своим мясом порадовав сегодня ещё и обитателей посада, подкорм и привлечение на свою сторону которых юный комбинатор как раз начал.
И вот теперь, уходя с хромым «последователем» в лес, маг, увы, лишь ритуалист планировал пополнить и укрепить электорат ещё одним пунктом социалки в своей программе:
— Увечные — это просто превосходно! — цинично восхищался под недоумевающим взглядом даже напрягшегося Хайнца Рольфа что-то чертящий сейчас на мягкой земле известный ему как Лин Абель. — Что ж, готово. Так, стой тут. И не шуми.
— Что ты делаешь? Зачем тебе лягушка?
— Тихо, Рольф, не шуми.
— Это что, тетерев? — спустя пару минут напряженного молчания, прошептал не утерпевший-таки коллега по засаде в кустах.
— Тссс!
— Надо же, попался, — даже рот открыв, пробормотал изумленный рыжебородый.
— Тэ-экс! Превосходно, — уже выйдя из кустов, в полный голос порадовался довольно потирающий руки странный тип, так легко творящий нечто немыслимое даже по меркам родного мира Хайнца. Ну а, тут же перенеся бьющуюся в петле крупную птицу в загодя рядом подготовленный другой, несколько более мудреный ритуал, Лин потребовал. — А теперь, пациент, станьте вот сюда. А лучше прилягте, господин Рольф. Зачем? Сейчас тебе может быть реально больно. Нет, на спину, пожалуйста(закатив глаза). Болеть будет не в том месте(с сарказмом), но будет. Всё же ритуал примитивный, да и вспоминать нужно, как там тот обезболивающий круг добавлять. Но ты, если что, кричи. Ну или вот, лучше зажми в зубах деревяху. Что смотришь? Ногу тебе лечить сейчас будем. Готов? Поехали!
— Сссу-у-у...
— О, отключился. Мда. Всё же придется вспоминать и городить ритуал посложнее в следующие разы. Я ж не садюга какой, в конце-то концов.
— А-а-а. Что... что это было? — наконец, спустя какое-то время, пришел в себя обладатель не то что ровно сросшейся теперь целехонькой, прям как новенькая, ноги с более не атрофировавшимися в некоторых местах мышцами голени, но даже ещё и с разгладившимися всеми шрамами на коже над буквально на глазах наросшим мясом в бывших кавернах выше по бедру. Даже выбитые зубы — и те отросли, а борода стала поярче, что ли. Птица же — взамен всего превратилась в эдакий «сухофрукт», непригодный даже для компота. — Что... со мной, а?
— О, очнулся? Вставай. Пройдись-ка. Ну как?
— Как это?
— Как-как — магия!
— А?
— Магия, говорю. Ну ты чё, не в курсе? Если чего-то не понимаешь, то всегда говори: магия. Тогда не будешь дурнем выглядеть, а прослывешь эдакой таинственной и даже мистической фигурой. Всё, короче, Рольф. Хромать тебе теперь не придется... А, нет(почесав затылок). Ещё придется какое-то время похромать. Эх. Ладно, ничего не поделаешь.
— Зачем это? Для чего хромать?
— Ну ты подумай сам. Что будет, если сильные мира сего, пусть и в нашем поселковом масштабе, раньше времени прочухают, что тут бесхозный целитель завёлся. А?
— Эм... тебя схватят и на цепь посадят, чтоб своих лечил.
— Во! А тебя — в прорубь, чтоб информация не ушла дальше, чем нужно. Так что в твоих же интересах пока помалкивать. Но при этом и собирать всех калек да болезных, бодро перед ними хромая. Мол, смотрите, братцы, какой я теперь огурец! А всё, други мои, потому что дружу с замечательным Лином Абелем! Он, дескать, во всяких там припарках и лечебном массаже дюже разбирается. Так что, ребятки, если пойдете к нему на службу, встав в строй, биться в котором он, ну то есть я, и обещал научить, то тогда и сами вскоре сможете также вот бодро скакать! Так им, короче, и говори. Понял ли? Ну что ты моргаешь? Смотри. Ты, такой весь недоверчивый и разуверившийся в людях параноик, должен будешь на своем примере показать таким же как и ты, что с Абелем есть будущее. Ну а когда нас наберется первая сотня, ну или, хрен с ним, хотя бы полсотни щитоносцев, и я сделаю из неё группу не воинов, то бишь ярких индивидуальностей, а единый механизм для уничтожения этих самых воинов, то никакая там Гильдия уже не будет нам страшна. А там и... Но не будем забегать вперед. Ой, ну не надо этого, сказал же, мне твоя борода не нравится. Ладно уж, поплачь, братишка, всё в себе держать тоже не дело, — вздохнув, всё же смиренно похлопал по спине кинувшего обниматься и даже, расчувствовавшись, зарыдавшего экс-инвалида. Но чтобы и самому не сломать образ циника, продолжил усиленно иронизировать. — Всё. Давай, Хромой, хромай за меня агитировать.
Глава 4
ГЛАВА 4
На одной из башен Нахолмска. Спустя неделю.
— Ты считаешь, Ругерн, что молодняк лобастых в этом году сунется? — поинтересовался у стоящего рядом и также всматривающегося куда-то вдаль человека статный светловолосый бородач со старым шрамом через всё лицо и, без дураков, в красном плаще.
— О том свидетельствуют перемещения ушастых, — пожав плечами, ответил более старший собеседник главы Гильдии. После чего темноволосый, внезапно, усач, но всё ж с уже проклюнувшейся щетиной, поправил свой темно-зеленый кафтан с красными разговорами и, почесав под шапкой с опушкой из не самого, конечно, но достаточно дорогого меха, добавил. — Больше мы узнаем, глава Брант, только когда группа Вильфа Потрепанного вернется.
— Так это ты их заслал в... в то место, откуда он вернется, опять подтвердив своё прозвище?
— На всё воля Всевышнего, — состроив смиренную рожу, перекрестился, как видно, достаточно вжившийся давно уж попаданец.
— Прекращай, — поморщился светловолосый мужчина в не менее дорогом головном уборе, при этом он огладил достаточно аккуратно подстриженную бороду одной из своих, ещё не забывших как держать меч, мозолистых рук, которые до того были сложенны на груди такого же модного кафтана. — Эту бодягу ты, вместе со своим отцом Михаилом, можете дурачкам и местным втирать, а со мной, будь добр, разговаривать, как и положенно цивилизованным людям.
— Зря ты, глава, не приемлешь верование местных. Оно... эм, очень удобно для умных людей.
— Свою вербовку оставь на потом. Мало того что я закрываю глаза на твои доносы церковникам, так ты ещё и имеешь наглость в открытую эту вашу пропаганду вести. Что с Вильфом, спрашиваю? Может, уже оставишь его в покое?
— Я, как казначей Гильдии, не могу позволить, чтобы хитрецы, однажды удумавшие кинуть нашу славную организацию на бабки, и дальше тешили себя надеждами повторить сие безумство, — начал весьма жестко и довольно бескомпромиссно темноволосый мужчина, но продолжил куда как мягче и одухотвореннее, что ли. — Но, как праведный христианин, могу лишь помолиться за грешников. Однако, если Господь раз за разом наказывает нерадивых, то кто я такой, чтобы противиться воле Его.