Один в толпе

Боковен Джорджия

– Ну, значит, мы отлично поладим.

– Может, вы подождете? Мне надо несколько минут, чтобы переодеться.

То есть как? Может, она не так его поняла? Куда это он намылился?

– Зачем? Если я не ослышалась...

– Не ослышались. Я собираюсь отсюда выбраться.

– Нельзя! – Она испугалась при мысли о том, что этот сумасшедший на ее руках потеряет сознание или, хуже того, впадет в кому. – Медсестра сказала мне мнение врача. Он считает, что вам надо пробыть в больнице еще не менее суток.

– Я всего-навсего

ушиб голову, – сказал Коул и, подойдя к шкафу, достал оттуда пластиковый пакет со своими вещами. – Со мной и не такое случалось.

– Стойте! – решила остановить его она. – Вы не можете это надеть, у вас вся одежда в крови. Я возьму ее домой, постираю, а завтра привезу чистое.

Он открыл пакет, заглянул внутрь, нехотя снова его закрыл и спросил:

– А вы не привезли вещи из мотеля? Там у меня в чемодане есть смена.

– Я их оставила в конторе.

– А вы не могли бы...

– Сегодня вечером я приехать не смогу. Я и так на работу опаздываю. – Вспомнив, что ему ничего не известно о ее жизни, она пояснила: – По вечерам я работаю официанткой.

Он на минуту задумался.

– Хорошо, я сам туда доберусь. Если вы дадите адрес, я на такси доберусь до мотеля, пересяду в свой пикап и буду ждать вас у вас дома.

– На такси?

– Ах, да. Мне придется одолжить у вас пару долларов.

– Я же сказала вам...

– Холли! – прервал он ее. – Обещаю, я вам эти деньги верну, если хотите – вдвойне. Могу дать расписку. Пожалуйста, не будем об этом спорить.

Так вот как все разворачивается. Одно только «пожалуйста», и от ее решительности и следа не осталось. Она стянула с плеча сумочку, нашла кошелек, вытащила несколько купюр, протянула ему и шагнула к двери.

– А адрес? – напомнил он ей.

Ах да, на чем бы ему написать? Нил уже протягивал ей листок.

– Попросите Арнольда, чтобы он объяснил, как туда добраться, – сказала Холли, написав название улицы и номер дома. Она перекинула сумку через плечо. – Если вспомню что-нибудь важное, оставлю вам на кухонном столе записку.

– Ладно. Но как я попаду внутрь?

– Задняя дверь не запирается. Кстати, она как раз нуждается в ремонте.

– Прежде чем вы уйдете...

– Что еще? – спросила она нетерпеливо.

– Я просто хотел сказать «спасибо».

Она вовсе не собиралась улыбаться; она чувствовала, что снова сделала все для того, чтобы ее использовали, она опаздывала из-за него на работу, она взвалила на себя ненужную ношу, она... Но он сказал это простое слово так искренне, так мило, что улыбка на ее губах появилась сама собой.

– Добро пожаловать! – неожиданно для себя ответила Холли и вышла.

Нет, все-таки она редкостная дура! Уникальный экземпляр!

Выехав из мотеля по направлению к Мэривиллу, Коул не сводил глаз с дороги. Его озадачило то, как дежурная медсестра, прекрасно знавшая, что он сейчас не может заплатить даже за то время, которое провел в больнице, уговаривала его остаться. Она сказала ему, что никогда не слышала про то, чтобы человек выписывался вопреки рекомендациям врача, и вела себя так, словно воспринимала его поступок как личное оскорбление.

Идя вызывать такси, он увидел свое отражение в стеклянной двери. Видок был не из лучших. Он целый час доказывал свое право уйти и выглядел устало, под глазами красовались огромные круги. Одежда в пятнах крови, забинтованная голова и всклокоченные волосы дополняли картину. Но, пожалуй, если бы он выглядел лучше, водитель «Скорой», которого он остановил в коридоре, чтобы узнать, как можно вызвать такси, не сжалился бы над ним и не предложил подвезти до мотеля. Стало быть, нет худа без добра. Ему удалось даже сохранить деньги Холли.

Дорога была извилистой. Слева он увидел несколько строгих кирпичных зданий и догадался, что это Мэривиллский колледж. Арнольд говорил, что это одно из лучших частных учебных заведений на Юге. Он искренне удивился, узнав, что Коул о нем никогда не слышал, и собрался было перечислить всех его знаменитых выпускников, но Коул перевел разговор на Холли.

На вопрос о том, как давно Холли работает здесь, старик коротко ответил:

– Два месяца.

Коул выдержал паузу, но обычно разговорчивый собеседник в подробности не пускался. Коул предпринял еще одну попытку, на сей раз поинтересовавшись, как получилось, что Холли пришла работать в мотель. Арнольд сказал, что не помнит, как они познакомились.

Арнольд явно не желал говорить о Холли. Какие у него были для этого основания, Коул понять не мог. Возможно, старик просто защищал Холли от назойливых молодых людей. Так или иначе, но Арнольд дал Коулу понять, что, если тот будет вести себя недостойно, ему придется за это ответить.

Коул доехал до улочки у подножия холма, где надо было повернуть налево. Он оказался в коттеджном квартале, засаженном старыми развесистыми деревьями. Дети катались на велосипедах, не обращая внимания на машины, по тротуарам рука об руку прогуливались парочки. Почти у каждого крыльца сидела собака, с восторгом облаивавшая всех прохожих. Кое-где за распахнутыми окнами горел свет.

Воздух был густой, пахло свежестью, и запах этот почему-то казался знакомым. Так пахнет только на Юге.

На Коула нахлынули смутные воспоминания, он вспомнил детство, бесконечные путешествия с отцом. Это были даже не воспоминания, скорее ощущения. Здесь он не бывал никогда, и все же ему казалось, что он знает и эти дома, и этих людей, знает, чем они живут, о чем думают, на что надеются. В таком квартале можно было годами держать открытой заднюю дверь и знать, что ничего дурного не случится. О детях здесь заботится вся улица. Разбитую коленку тебе перебинтует любая из матерей, а если ты голоден – в десятке домов тебя накормят.