Одинаково испорченные

Моисеев Владимир

— Пойду, напьюсь, — сказал Абрикосов. — Не думаю, что вы меня поддержите. Мне почему-то кажется, что из вас получатся плохие выпивохи.

— А говорили, что вы алкоголь не употребляете.

— Это правда, но сегодня мне можно.

Отец с готовностью кивнул.

Абрикосов ушел. Я с надеждой повернулся к отцу.

— Начинай. Вдруг я пойму. Для начала расскажи, что тут делал Абрикосов?

— Да. Начинать надо с Абрикосова. Это верно.

— Он человек?

— Да. И не из последних.

У людей есть странная особенность — при первой возможности они придумывают себе звучные титулы и звания. Наш Абрикосов отвечает в их политбюро за литературу. Когда дело зашло слишком далеко, и люди поняли, что самостоятельно справиться не в состоянии, Абрикосов обратился за помощью ко мне. Поскольку Игнатьев писатель, я понял, что Игнатьева можешь спасти только ты. Я посоветовал Абрикосову постараться заинтересовать тебя творчеством Игнатьева. Он с удовольствием ухватился за такую возможность. Всем известно, что ты любишь хорошую литературу.

Анна накрыла на стол. Я и прежде на аппетит не жаловался, но на этот раз превзошел себя. Не исключаю, что пища попалась вкусная, но она так быстро проскакивала в живот, что я не успевал оценить качество приготовления. Отец, Анна и Настасья сидели возле меня за столом и молча наблюдали за тем, как я пытаюсь насытиться. А я никак не мог остановиться. Наконец, тарелки опустели. Женщины вышли.

— Продолжим, — сказал отец.

— Значит, это ты направил Абрикосова ко мне?

— Да. Не перебивай. Настасья с Островским способны были защитить Игнатьева, но важно было знать заказчиков, исполнителей, точное время совершения преступления, расположение стрелков на месте убийства, траектории их перемещения и прочие мелочи. Без тебя мы бы не справились.

— А почему ты не попросил меня, почему не приказал?

— Зачем? Я не сомневался, что ты справишься и без моих указаний. Ты — энэн. У тебя врожденный инстинкт помогать гонимым.

— Но почему ты решил, что я возьмусь помогать Игнатьеву? Он же человек, я проверил.

— Да потому, что у вас с ним одинаково испорченные мозги. Вы с ним писатели, а у писателей, кроме генов, есть еще такое качество, как талант. Природу таланта определяют не гены, а что конкретно, нам знать не дано. Только вас тянет друг к другу. Как магнитики. Интересный феномен, нужно будет обязательно разобраться в механизме его возникновения.

— Это понятно. Но почему Абрикосов считает меня героем? Это явное преувеличение.

— Дело в том, Иван, что ты на самом деле совершил героический поступок.

— Ерунда.

— Ты рисковал своей жизнью.

— Ерунда.

— Поверь мне, — его голос дрогнул.

Я неожиданно понял, что не хочу продолжать разговор. Мне нужна была передышка. От настойчивости отца веяло непереносимым холодом.

Стало очевидно, что сейчас он доверит мне самую страшную тайну, которую только может измыслить изощренный человеческий разум. Я автоматически закрыл уши руками. С меня на сегодня довольно, хотел я сказать, сыт уже по горло вашими тайнами и откровениями. Но было понятно, что отвертеться мне не удастся.

Наши глаза встретились. Меня накрыло волной нежности и любви. Никогда прежде я не сталкивался ни с чем подобным. Впервые в жизни для моего отца любовь к сыну оказалась важнее информации. Я приготовился к самому худшему.

— Тебя сегодня утром убили, — сказал отец.

— Кто? — спросил я, понимая, как глупо это звучит.

— Пермяков застрелил Игнатьева, а тебя — подруга Михалыча. Я не знаю, как ее зовут. Надеюсь, для тебя это не принципиально.

— Но я жив.

— Это потому что ты — энэн.

— Не понял.

— Энэны обладают способностью корректировать события во времени. В случае необходимости мы способны переигрывать отдельные, неудачно складывающиеся для нас эпизоды. Такова наша тайная природа. Сегодня утром нам пришлось вернуться на полчаса, мы посмотрели записи с места преступления, Настасья и Островский определили источники опасности и легко справились с противниками. Ты даже не заметил этого.

— Не верю.

— Я могу показать запись. Возвраты во времени крайне редки, поэтому мы каждый раз фиксируем видеоизображение события.

— Нет, спасибо.

— Понимаю. Не каждый готов видеть свою смерть.

— что-то в этом роде.

— Но ты увидишь не свою смерть, а только одну из ее возможных версий.

— Папа, мне сейчас не до теоретических споров.

— Если бы мы, энэны, не обладали способностью корректировать время, начальники давно бы нас уничтожили. Они оставили нас в покое, только когда смирились с тем, что не в состоянии одолеть нашу защиту. Пока наши интересы не пересекаются, до настоящей драки дело не доходит. У нас разные представления о смысле жизни.

Есть истории, в которые невозможно поверить, даже когда их рассказывают самые признанные и проверенные мудрецы. Вот и в очередную фантастическую сагу отца, вот так сразу, без лишних сомнений, я поверить не сумел. Это не имело значения: не поверил сейчас, поверю через неделю, в глубине души я ни на минуту не сомневался, что отец просто так сочинять не станет. Но хотелось, как же мне хотелось сказать: «нет»!

— Игнатьев не энэн!

— И все-таки ты спас его, совершив героический поступок. А сделал ты это только потому, что вы оказались одинаково испорчены.

— В смысле, один писатель не убьет другого писателя.

— Ага, что-то в этом роде.

2012