Одинаковые тени
Шрифт:
Так мы сидим с ней, может, целые годы и не говорим друг другу ни слова. И слышно только, что там наверху эта чертова Кэти хохочет так, что у нее от хохота очки должны треснуть.
И все это время ни одна мысль не приходит мне в голову. Я просто оглядываю комнату и ни о чем не думаю. Друг, мне хочется что-то сказать, но я не могу придумать, что сказать.
— Еще чаю? — спрашивает Мария.
— Пожалуйста, — говорю я, и она наливает мне еще одну чашку, и я ее выпиваю. И Мария тоже выпивает еще одну чашку чаю. И тут я говорю:
— Друг, мне тебя жалко.
— Почему? — говорит она.
— Потому что у тебя из-за меня были неприятности, — говорю я.
— Ах, это, — говорит она.
— Этот Джанни Гриква не имел права тебя бить, — говорю я.
— Да, — говорит она.
— Ты мне нравишься, Мария, — говорю я и не вру.
— У тебя есть Нэнси, — говорит она. И я молчу. И тут она смеется — в первый раз смеется за весь вечер. Но совсем не так, как смеялась в доме Джанни Гриквы. Друг, совсем по-другому.
— Мария?
— Да?
— Отчего ты смеешься?
— Да так.
— Мария?
— Да?
— Почему ты сказала, что я — сплошная неприятность?
— Я этого не говорила.
— Ты это сказала у Джанни Гриквы. Ты сказала, что я — сплошная неприятность.
— Ах, да. Да, ты — сплошная неприятность.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что ты и вправду — сплошная неприятность, мальчик.
— Мария?
— Да?
— Я не такой.
И она молчит. И все это время мы с ней разговариваем тихо и по-дружески, — вы меня понимаете?
— Мария?
— Да?
— Я тебе нравлюсь?
— Ты мне нравишься, мальчик.
— Мария, почему же ты говоришь, что я — сплошная неприятность?
— Я тогда рассердилась. Вот почему.
— Рассердилась на меня?
— Нет.
— На кого ты тогда рассердилась?
— На этого Джанни Грикву.
Я молчу, но понимаю, что эта Мария правда считает, что я — сплошная неприятность.
— Хочешь сигарету? — спрашивает она. И я беру сигарету, и она берет сигарету, и мы закуриваем и пускаем по комнате дым. Мне хорошо. Мне тепло, и я чувствую, что Марии тоже тепло. Мне не надо до нее дотрагиваться, чтобы знать, что ей тоже тепло, — вы меня понимаете?
Но, друг, эта чертова Кэти опять хохочет там наверху.
— Тебе нравится эта Кэти? — спрашиваю я.
— Она моя сестра, — говорит Мария.
И я молчу и только пускаю дым.
— Да, хохотать она умеет, — говорю я. — Вы тут живете вдвоем?
Мария снова смеется.
— Вдвоем, с моими четырьмя братьями, и с моей матерью, и двумя малайцами, — говорит она. — Друг, это же Шестой район.
— У тебя уютная комната, — говорю я.
— Это ненадолго, — говорит она.
— Почему? — говорю я. — Почему ненадолго?
— Мальчик, когда Джанни Гриква выгнал меня, я перестала зарабатывать деньги. И это означает, что долго мне тут не прожить.
— Как жалко, Мария, — говорю я, потому что мне на самом деле очень жалко эту девушку, и я не знаю, что еще я могу ей сказать.
— Да, — говорит она.
— Тогда вечером у Джанни Гриквы ты крикнула, что любишь зулусов, — говорю я.
Но она молчит и все курит.
— Должен признаться, ты у меня — первая цветная девушка, и ты мне очень нравишься, — говорю я.
Но она молчит по-прежнему.
И я говорю:
— О'кей?
— О’ кей, — говорит она.
И мы просто сидим, и молчим, и ничего не делаем, просто сидим.
И тут дверь открывается, и входит Пит.
— Джордж Вашингтон! Порядок! Ты кончил? — говорит он.
— Да, — говорит Мария. — Он кончил. — И она улыбается, друг, улыбается мне.
— Ух! — говорит Пит. — Пошли, друг. Пошли!
И я встаю, и иду к двери, и у двери желаю Марии спокойной ночи.
— Еще увидимся, — говорит она. И мы уходим.
— Друг, это было здорово. Еще как! Да, сэр. Порядок! — говорит Пит. — Этой Кэти я точно понравился. Да, сэр. И в той комнате были еще люди, это я тебе говорю, Джордж Вашингтон, в той комнате были еще люди, и я им тоже понравился. Да, сэр. Приличный дом! Порядок! Ага! Приличный дом!
Нам приходится идти на Си-Пойнт пешком, потому что последний автобус уже ушел. Когда мы подходим к отелю «Океан», я говорю Питу:
— Послушай, Пит. Завтра после обеда я пойду к Гарри покупать обновку. Пойдем со мной?
— Еще как пойдем, — говорит он.
— Встретимся здесь в половине четвертого. О'кей?
— Мы еще как пойдем с тобой к Гарри.
— В четверг после обеда ты свободен?
— Конечно. Конечно. Да, сэр. В среду вечером и в четверг вечером у меня выходные дни. Конечно. Да, сэр.
— Стало быть, о'кей. Встретимся здесь на улице в половине четвертого. О’кей? — говорю я.
— Можно. Можно. Друг, мне нравятся брюки, которые ты купил у Гарри. Люблю летнюю одежду. Порядок!
По дороге домой я думаю, что мне нравится этот Пит.
XI
Опять четверг! Да. Друг, время летит так, что не заметишь. Много чего может случиться с парнем за неделю — это я вам говорю.
Но это четверг, и я работаю только до обеда. Я торчу на кухне с толстой Бетти, и вдруг входит мастер Абель и просит меня почистить ему ботинки. Я чищу ботинки, я люблю чистить ботинки, потому что когда их почистишь, они так сияют, — вы меня понимаете? Мастер Абель стоит рядом и ждет, и он спрашивает: