Одиннадцать часов на трупе
Шрифт:
– Черт побери!
– забывшись, воскликнул Фред.
– Это же Тайней!
– Отец того парня!
– уточнил Макс.
Но они быстро взяли себя в руки и подошли к вновь прибывшим, чтобы их поприветствовать. Советник представил всех друг другу:
– Господин Макс, господин Фред... а это мой друг Паскаль Тайней, у которого я давно распалил желание стать членом нашего клуба.
Оба компаньона выразили свое восхищение состоявшимся событием и усадили месье за столик, где играли в шмен-де-фер.
Затем они обменялись
– То, что Тайней здесь, может оказаться опасным. Если он расскажет сыну, что побывал...
– Тот не сопоставит местонахождение виллы, если только отец не сообщит ему точного адреса, но это маловероятно. Этот человек никогда не признается сыну, что провел ночь в игорном доме в Сюси-ан-Бри!
– И все же кто знает... Надо как можно скорее менять место.
– Да, видимо, ты прав. Пойдем выпьем чего-нибудь.
Они спустились в бар, где, как всегда, толпились члены клуба, поскольку угощение было бесплатным, и заказали фруктовый сок. Ночь только начиналась, и оба директора намеревались после закрытия подсчитывать выручку на свежую голову.
Постепенно, час за часом, игроков за столиками становилось все меньше и меньше, а к четырем часам утра осталось лишь несколько самых фанатичных приверженцев рулетки. Персонал спустился вниз перекусить, а мадемуазель Роза доложила своим шефам о положении дел:
– Банкир попросил дать ему номер телефона Жозет-ты. Я его сообщила в обмен, как всегда, на десять тысяч франков.
– Хорошо.
– А комиссионер с Чрева Парижа* пожелал узнать сразу два номера Жанны и Клары. Итого - двадцать тысяч франков.
* Описанный Э.Золя оптовый продовольственный рынок Парижа.
– Превосходно. У этих мясников слишком играет кровь. Это от мяса.
– Жильда, кажется, околдовала новенького, и я сказала ему, как можно до неё дозвониться.
Глаза молодой женщины округлились при виде той реакции, которую вызвало её в общем-то банальное сообщение. Оба патрона поперхнулись, стали хлопать друг друга по спине, а господин Макс даже процедил дурное слово, в то время как господин Фред безрассудно стукнул себя по лбу кулаком.
– Что, этого не надо было делать?
– осведомилась Роза.
– Но вы ведь ничего мне не сказали, а я хотела сделать как лучше, не так ли...
Оба директора наконец относительно успокоились. Они переглянулись, казалось взвешивая все "за" и "против". Наконец Макс заявил:
– По-моему, все может ещё уладиться. Роза, будьте добры, оставьте нас вдвоем.
Они довольно долго молчали, когда она покинула тесную комнатку, служившую компаньонам временным кабинетом. Первым заговорил Макс:
– Да, это действительно необыкновенная игра случая. Чтобы именно этот политикан явился сюда ночью и именно он заинтересовался той самой женщиной, с которой его сын не позже чем позавчера...
Фред нашел разгадку. Мрачный, как туча, он изрек:
– Ты знаешь, что я думаю? Что этому типу все
– Макс, - поправил его Гастон.
– Старина Макс, - послушно повторил Фред.
– Мы погорели! Что будем делать?
Он с беспокойством уставился на дверь, будто ожидая, что сейчас она откроется и войдет комиссар полиции, перепоясанный трехцветным шарфом. Однако Макс его быстро успокоил:
– Нет, это невозможно, и ничего ему не известно. Если бы ты видел, как струхнул этот мальчишка, когда я угрожал ему рассказать обо всем отцу! Нет, он наверняка ничего не сказал, и мы можем спать спокойно. Более того, теперь, когда парень и Эвелин порвали между собой, практически не осталось шансов на то, чтобы Тайней как-то сопоставил меня с отцом той девушки, с которой встречался его сын.
На Фреда эти аргументы не подействовали. Он налил полную рюмку "Бенедиктина" и улыбнулся, глядя на потолок. Этажом выше последние, самые отчаянные игроки просаживали оставшиеся ещё у них фишки. Выручка должна была быть отменной.
– Прикинем, как шли дела сегодня, - предложил он.
Макс развернул на столе записочки, на которых крупье и девушки, менявшие деньги, отмечали поступления. Почти на всех столах они были более или менее в выигрыше. Только на размене денег они приобрели четыре миллиона. За вычетом всех расходов каждый получил за вечер чистой прибыли в полтора миллиона франков. Фред потер руки:
– Пожалуй, теперь можно позволить преподнести Лили норковую шубку взамен старой, о чем она так настойчиво твердит уже полгода.
– А я, - сказал Макс, - куплю боны казначейства.
Они ещё раз пересчитали свои выкладки, затем сложили в два чемодана банковские билеты, предварительно перетянув резинкой пачки по сто тысяч франков. Это заняло у них час. За это время их оповестили, что самые упорные игроки уже разъехались. Им оставалось только расплатиться и попрощаться с персоналом. Затем они обошли все помещания, замаскировав столики и все, что напоминало об игорном доме, который вновь принял вид тихой загородной виллы.
В шесть утра они покинули Сюси-ан-Бри. В машине Макса, ставшего опять Гастоном, Филипп сообщил своему родственнику:
– Кстати, ты будешь доволен. Я порвал с ней. Не спуская глаз с дороги, Макс поинтересовался:
– Не очень переживала?
– Довольно остро. Горевала.
– На сколько?
– На два миллиона.
– Вот это да! Она тебя действительно любила. Кто она? Я её знаю?
Филипп ответил не без иронии:
– Дорогой мой, сдержанность, являясь основой доверия...