Одиночество с раскатистым «р»
Шрифт:
«Чего не хочешь?». Нет ответа. Море и корабли. Корабли и море. Уехать и не вернуться. Одного раза достаточно.
Этого он не сказал. Но я чувствовала, что он так думает. Его держит такая малость. Толика ответственности, моя маленькая рука, школьный товарищ, эта скамейка. А если я засмеюсь?
Он пристально
«Скажи, – заговорил он, словно вытаскивая слова из воды, – ты знаешь эти стихи?».
Я посмотрела на сигарету в его руке, потом на его губы.
«Даруй, господь, вино и хлеб,Вино, чтобы забывать.О, мир, мир!Мир будет тут,Мучения пройдут!».Никогда раньше не произносил он при мне слов «господь», «мир», они вообще не из его лексикона. Громкие слова внушали ему страх.
Я молчала, а он продолжал, припоминая строки дальше.
«Зачем мягкая вода, пестрый мрамор?Зачем вечер с его покровом?Зачем холм, зеленая изгородь?Зачем бесплодное море перед ним?»Пауза.
«Зачем канава, зачем отлив и прилив?Зачем облака и выводок данаид?И солнце, и Сизифов камень?Зачем воспоминания, зачем прошлое?Зачем лампы и луна?Зачем бесконечное время?Возьми траву, к примеру:зачем она растет, если потом засыхает?Зачем«Грустно, – сказала я. – Но хорошо».
Он кивнул.
Сегодня ему нечем было меня развеселить.
Мы сонные мухи, чуть не вырвалось у меня. Все эти «зачем» и «почему» удержали меня. Слова вцепились в меня, они жужжали и звенели, они шумели. Тягостно для разума.
Следует ли мне мучиться вопросами? Когда-то они были безобидны. Ведьмин ли домик та хибара, каких детей ест Баба-Яга, больших или маленьких, луна похожа на мужчину или на женщину, откуда взялся на моем подоконнике красный сапожок с конфетами. Но этот поэт перетряхнул все. Как и Миши. Если б только не его больное плечо.
Миши!
Грузовое судно скользило на горизонте, серое и довольно большое, словно готовилось уже войти в порт.
Я почувствовала, что проголодалась.
Миши курил и что-то бормотал себе под нос. «Слезы на всех» или «просто смех». Я услышала это жалобное «эх». Но дразнить его было незачем.
Довольно часто мы с ним шалили, дурачились, если было настроение. Щекотали друг друга травинками, напяливали на себя смешные кепки и шляпы, болтали на выдуманном языке. Прочь от меланхолии, таков был наш тайный девиз. В сказку.
«Болит что-то?» – спросила я.
«Как всегда, милая».
«Давай поедим».
Миши взглянул на меня своими каре-зелеными глазами. «Давай».
Мы направились к тройке любителей пива, оккупировавших выкрашенный яркой краской деревянный киоск, заказали колбаски с горчицей. Перекус среди сосен, меж стволами просвечивало море. Рядом с крепкими парнями Миши казался хрупким и уязвимым, левое плечо просело. Он робко озирался, будто стыдясь.
Конец ознакомительного фрагмента.