Одиночество жреца богини Лу
Шрифт:
Орвист, который делил со мной одну «каюту» — отделенный тонкими перегородками из досок закуток на нижней палубе — ничего не говорил. Уж он-то понимал, какое количество демонов могло меня одолевать. Я только пару раз ловил его ободряющий взгляд, которым молодой мужчина как бы говорил: «если надо будет поговорить или просто выпить вина — ты знаешь, к кому обратиться». И за подобное уважение к моим личным границам я был ему благодарен.
Большую часть пути ветер был для нас попутным, и мы достаточно быстро, рыская из стороны в сторону в поисках правильного угла, добрались до края континента — взяв курс прямо на юг. Вообще я очень удивился, что попутный ветер — не лучшее, что может случиться с кораблем. Мне всегда казалось, что прямой ветер в паруса даст максимальную скорость. Мы же постоянно шли
— Эй, моряк! А скажи, почему мы идем немного боком к ветру? Нам же дует прямо в спину, зачем? — аккуратно я спросил у одного из членов команды, который прямо сейчас возился со снастями.
Моряк усмехнулся, покачал головой и, сплюнув через борт сквозь редкие, местами подгнившие от нехватки витаминов зубы, пустился в объяснения.
— Что, вашблгродие, никогда в море не ходили? Понимаю-понимаю, видимо, с большой земли, не с берега вы. С гор, говорите? А, ну тогда понятно, горы они это, величественные, но не море, нет, не море. В море все иначе. Вот молимся мы за попутный ветер, да, но что попутный ветер? Шутка он, рыскать надо, значит из стороны в сторону, чтобы чуть боком поймать всегда ветер. А зачем? Так ходу больше! Тянет парус корабль, значит это его, лучше! Да! Лучше тянет! А почему так? Да кто ж его знает, вашблгродие, но я вот, Арсон, в море хожу уже тридцать лет! Да, пацаном еще нанялся, как и все в моей семье! С братом тогда пошел! Но мы-то с Бланда, значит, вольного, мы там все знаем, что под парусом надо идти вот так, чтобы по уху дуло, а не в загривок, значится. Вот так когда в ухо ветер значит дует — правильно идешь. А чтобы с курса не сбиться — так Матерь солнце нам дала, да Воин хранит его для нас, чтобы горело. А ночью, значится, Фор звезды и луну бережет для нас, моряков. А почему для моряков? Так кому еще надо-то, как не нам, морякам смелым? Что Воин, что Жнец, они моряков берегут, дают нам шанс, значится, к родным берегам вернуться? Вот зачем на суше звезды и луна? Да хоть с юга бы солнце поднималось в один день, а в другой — на севере! На берегу все едино! Да и звезды на берегу, хоть каждую ночь новые! А вот нам, морякам, важно это. Чтобы и ветер правильно ловить, значит, и с курса не сбиться, чтобы к берегам родного Бланда завсегда вернуться! Так что берегут нас, моряков, сразу два первородных, да! А ветер надо чуть боком, из-за плеча ловить! Быстрее домой вернешься!
Сбивчивое объяснение моряка задачу проще не сделало: я верил ему, как практику, но не мог дойти своим умом, как так происходит. Так что остаток дня я провел в размышлениях о векторах прилагаемых сил и почему даже с учетом рысканья из стороны в сторону, чтобы не сбиться с курса и не потерять воздушный поток, корабль идет быстрее, чем строго по прямой. Что-то крутилось на границе сознания, но мне не хватало письменных принадлежностей под рукой, чтобы расписать все вектора сил и наконец-то успокоиться. В итоге я пришел к простому выводу: прямой ветер строго с кормы приводит аэродинамику паруса к состоянию лопаты. То есть парус ловит еще и массу воздуха на «противоходе», который тормозит движение корабля. При ветре, как сказал матрос, «из-за уха», угол атаки на плоскость паруса острый. Я посчитал, что это двигает массу воздуха не только за, но и перед парусом, то есть, как в случае с крылом и подъемной силой, снижает встречное направлению движения давление.
Чтобы прийти к этому элементарному и, я уверен, абсолютно дилетантскому выводу, я потратил почти весь день, сидя на палубе и пялясь на паруса и снасти.
— Ну как, барон, увидели, что искали?
Голос у старпома был скрипучий и, если бы тут был табак, я бы сказал, что прокуренный.
Я непонимающе уставился на помощника капитана, пытаясь понять, что она имела в виду. Почувствовав мой тупняк, Ора уточнила:
— Ну, вы тут на палубе целый день просидели, как с Арсоном перекинулись парой слов. Да все в небо и на паруса смотрели. Вот и спрашиваю, нашли, что искали? — я смотрел в упор на нее, так что женщина чуть смутилась и сразу же продолжила, — Вы не подумайте, барон Тинт. Сидите и смотрите, сколько хотите, вы же наш важный пассажир, ради вас и нанимали.
Как бы невыносимо мне не было на этой посудине, оказаться за бортом мне хотелось еще меньше, так что вопрос Оры только поднял мне настроение и даже немного рассмешил.
— Да что вы! Нет конечно! Просто думал, почему идти под парусом быстрее под углом. Хотя морякам всегда желают попутного ветра, который не так хорош, как тот, о котором Арсон рассказал мне. Который «из-за уха» дует, как сейчас.
Как раз во время нашего со старпомом короткого разговора рулевой чуть поменял курс и опять поймал тот самый пресловутый ветер, о котором мне, любопытному, сегодня поведали.
Ора только покачала головой и как-то задумчиво на меня посмотрела.
— Об интересных вы вещах размышляете, барон Тинт, об интересных…
— Ха! Так не знали, кого везете? Я же жалованный дворянин, а так — человек Софа, счетовод в прошлом, — улыбнулся я женщине.
Мое плебейское происхождение ничуть меня не тревожило, и я вообще считал, что мой нынешний статус на фоне того, с чего мне пришлось начинать в этом мире — серьезное такое достижение.
Старпом только усмехнулась в ответ и оставила меня в покое. Я проводил внимательным взглядом женщину, идущую сейчас в развалку по качающейся палубе. В ее движениях сквозило некоторое облегчение: не собирается этот пассажир сигать в воду, и на том спасибо. А то, что он счетовод — да хоть свинопас! Главное, что за рейс было уплачено звонкими золотыми кло.
На вторую неделю пути мы ненадолго причалили к берегу — освежить припасы и чуть размяться на суше в последнем паринийском порту на нашем пути. Нырять в сторону берегов Ламии мы не собирались, а до берегов Бренна было еще несколько дней. Так что остановка была к месту.
По моим прикидкам, мы прошли уже чуть больше трети пути — больше тысячи лиг из трех, что лежали между Пите и Партой. Я уточнил этот вопрос у Оры и она подтвердила мои расчеты: благодаря неплохому ветру мы преодолевали сто-сто тридцать лиг в сутки. Так что все путешествие, если все будет хорошо, займет меньше двух месяцев: самым сложным участком был подъем по реке, там у Ламхитана было весьма активное судоходство. В открытом море же мы пробудем еще не больше двух с половиной-трех недель, чему я несказанно обрадовался.
Когда моя нога коснулась причала, мне даже как-то полегчало. Твердая земля! Вестибулярный аппарат чуть взбрыкнул, но быстро успокоился.
Надолго в увал мы не уходили. Местность была незнакомая, вокруг — чужая, не слишком дружественная страна, так что мы с Орвистом просто погуляли вдоль берега и пропустили по стакану молодого вина в наименее заплеванном кабаке, который смогли найти.
— Ты вообще как, держишься?
— М? Ты о чем?
— Спишь вроде получше последние дни, — уточнил виконт.
Ответить на это мне было нечего. Может, с виду я спал и крепче, но вот видения бездны вперемешку со странными снами о служителях Единого меня не покидали. Может, чуть смазались и как проснусь, помню меньше.
— Я думаю, это все качка. Привык же вроде, блевать за борт и в любое ведро, что найду, перестал. Вот и сплю лучше, — ответил я.
Мне не хотелось тревожить друга. Орвист мог сделать неправильные выводы: то, что я творил в Пите под влиянием бездны забыть невозможно. И хоть мы никогда не вспоминали причины, по которым виконт сопровождал меня в личное поместье, как варил мне травы и следил, чтобы я блокировал ментальную магию, но эта история всегда будет витать где-то в воздухе. Как общая постыдная тайна, о которой никто никогда не хочет упоминать вслух.
— Если что, я сейчас душевно крепче, чем когда либо. Не тревожься, — я решил все же подбодрить бывшего гвардейца.
Достигли ли мои слова цели, я так и не понял. Разговор как-то быстро ушел в сторону того, что именно нас ждет в Парте, как мы будем там жить и чем вообще заниматься.
Я слабо представлял себе функции дипломатов этого мира — вся официальная часть лежала на плечах старшего де Гранжа. Я же был так, на ментально-шпионской подтанцовке, что меня целиком и полностью устраивало. Сейчас меня, на самом деле, больше интересовал Вольный Бланд.