Одиночество жреца богини Лу
Шрифт:
Кашу мы заварили знатную. Впереди Кая ждали месяцы разбирательств, а потом и прилюдный суд над купцами. Конечно, королю хотелось бы просто отрубить им руки и дело с концом, но это могло нанести непоправимый ущерб имиджу государства.
Но мы всего этого не увидим: уже на следующий день торговая флотилия должна отправиться в путь. Собственно, именно по этой причине я настоял на том, чтобы провести аресты как можно скорее: без меня гвардейцам пришлось бы разбирать купеческие дома по камешку, чтобы найти тайники, что в итоге могло вылиться в ненужные разговоры и страхи среди торговой братии. Так же, все было сделано под покровом ночи, и рассказывать было особо некому. Ведь на сплетни черни и прислуги никто внимания обращать не будет, а домашние купцов
В день отплытия, по пути в порт, я стал свидетелем дикой картины. На рыночной площади — той самой, где мы с Лу «случайно» встретились с бедствующей Энжи — я увидел старика. Обычный, сгорбленный, в каких-то не то тряпках, не то остатках некогда приличного платья, он бы мог сойти за абсолютно обычного нищего, если бы не его крики:
— Покайтесь! Покайтесь, грешники! Ибо грядет гнев всевышнего! Покайтесь и будете спасены в Его чертогах!
Эти тексты резанули ухо, но увещевания членов секты Единого Бога, которая захватила Кватт, мне были не в новинку. Они доходили даже до моего глухого Эдра, не говоря о более крупных городах побережья. Так что картина эта была относительно привычна для жителей Клерии: на поехавшего старика никто толком не обращал внимания.
— Что такое? — идущий рядом Орвист заметил мое недовольство.
— Да так. Не люблю этих крикунов, у меня даже в Эдре такой один был, пришлось в шею гнать.
Виконт только пожал плечами. На верующих в Единого тут всем было плевать. Потому что Кватт был далеко, слухи приходили оттуда обрывочные, да и где этот, Единый бог? Что за он? Вот Семеро, как и боги Малого круга, были вполне реальными. А этот Единый — просто сказки для дураков.
Когда мы уже грузились на корабли и я контролировал, как матросы таскают бочонки с самогоном, виски, настойками и спиртом в трюм, то имел удовольствие познакомиться с капитаном и старпомом. Король зафрахтовал для нас крепкий и маневренный корабль из Бланда с узким хищным профилем, одним рядом весел и тремя мачтами с косыми парусами. Управлял этим красавцем высокий седовласый мужчина с обветренным лицом по имени Васс, а его старпомом была невысокая крепкая женщина лет тридцати — Ора. В Бланде под парусом ходили все: мужчины, женщины и даже дети. Море было жизнью и основным промыслом кланов, так что даже если бы капитаном была женщина, то я бы ни капли не удивился.
Я отдельно предупредил Ору о том, что в бочонках жидкость и с ней надо быть осторожными, а еще, что если она прольется, то может вспыхнуть от открытого огня лампы или лучины. Старпом только сверкнула белозубой улыбкой и на ломаном клерийском заверила, что все будет в лучшем виде: ни один из моих бочонков не пострадает.
Очень бы хотелось ей верить, потому что некоторые вещи я вез в единственном экземпляре. И хоть я не сильно надеялся на то, что мои алкогольные товары снискают популярность в жарком Ламхитане, то хотя бы за диковинку они сойти должны. Основная ставка была на спирт: вот он мог пригодиться в медицине — при обработке ран, но об этом я буду думать позже, когда прибуду вместе с посольством в Парту.
Отчалили буднично. Никаких проводов, фанфар и скупой королевской слезы. Мы вообще сегодня с Каем не виделись — все вопросы были улажены загодя. Я написал расписки для приказчиков де Гранжа и присовокупил к ним свой золотой перстень, чтобы в управе Эдра и в самом поместье человеку графа поверили окончательно.
Пусть король расхлебывает то, что я заварил за эти дни. Пусть судит купцов, пусть люди де Гранжей расширяют мои производства. Впереди меня ждало долгое и волнительное путешествие в другую, далекую и загадочную страну. Для того чтобы я был абсолютно счастлив, рядом не хватало только старика Илия и Лу. Но они были для меня потеряны: я уже почти смирился с тем, что больше не встречу покинувшую меня богиню, которая игнорировала все мои призывы. И пусть мое сердце все еще время от времени рвалось к Лу, впереди меня ждала неизвестность,
Глава 6. Роза ветров
Шум моря убаюкивал и, вроде как, давал так недостающие сейчас покой и облегчение.
Но все портила морская болезнь, которая мучила меня уже неделю. Справедливости ради, стоит отметить, что с вестибулярным аппаратом у меня всегда были сложные отношения, но жизнь в Таллерии и постоянные тренировки его все же укрепили. Но битву со стихией я проигрывал наглухо.
Орвист же, скотина такая, чувствовал себя намного лучше, а его отец и вовсе, казалось, не замечал качающейся палубы под ногами.
Кораблестроение в этом мире было сугубо утилитарным: доставить грузы из точки «А» в точку «Б», а для околобоевых кораблей, к которым стоило отнести и судно, на котором шли члены посольства, самым главным параметром была скорость и маневренность. В ущерб всем остальным параметрам, которые могли бы быть важны для членов экипажа или пассажиров.
К началу второй недели я немного привык, но все еще некоторое время приходилось проводить согнутым через борт, беззастенчиво измазывая содержимым своего желудка обшивку корабля.
Моя неспособность путешествовать по морю сначала вызвала у команды крайнее удивление — выходцы полуострова Бланд, казалось, рождались сразу опытными мореходами — а потом стала и поводом для бесконечного потока беззлобных шуток и подтруниваний. Нет, конечно, первые пару дней находились смельчаки, которые в голос обсуждали, какой этот «береговой барон» слабак и тряпка, но после того, как я один-единственный раз не успел собрать волосы в хвост, и блевал, склонившись над первым попавшимся ведром, задорно отсвечивая красной прядью Пала, грубых шуток поубавилось. Кроме того, капитан и его старпом постарались пресечь издевательства над титулованным пассажиром, потому что это могло нанести урон их репутации, как надежных партнеров, но я отчетливо видел, что их тоже мое бедственное положение забавляет.
Так что вся первая неделя путешествия, пока мы шли вдоль северных берегов Паринии, слились для меня в один большой ночной кошмар. Пару раз у меня даже поднималась ночью температура; согнутый в бараний рог в неудобном и откровенно коротком на мой рост гамаке, меня посещали странные видения.
Вернулись сны о берегах Шаринского Княжества, которые преследовали меня первые два года после войны — я под полными парусами шел к берегу страны магов, пылая праведным гневом. Тогда, как и сейчас, я пришел к простому выводу: вылезли старые травмы, которые были вызваны нездоровой концентрацией магов во время битвы за Пите, на это наложились мои впечатления от поражения клерийского флота на воде. Ну и плюс, я сам сейчас был в море, так что, почему бы и нет? Подсознание штука сложная.
Я наводил справки о происходящем на родине матери Кая Фотена: в княжестве все было тихо и спокойно. Академия стояла там, где и была, маги проходили обучение, легионы сдавались в найм. Все как обычно, все, как и всегда.
В особо плохие ночи мне снилась бездна и Лу.
Богиня была где-то далеко, за пределами видимости, но я все равно ее ощущал, будто бы она была прямо тут, рядом со мной, держала за руку. Сон всегда был похож на классический ночной кошмар: я, прорывался через бездну, постоянно звал богиню, силуэт которой был где-то там, впереди. Мне нужно было так многое ей сказать, о стольких вещах спросить. Почему она ушла? Почему ничего не объяснила? Да, хотя бы, почему не явилась проститься со стариком Илием? Если уж между нами что-то сломалось, то старый жрец точно не заслуживал такого обращения: он был верен Лу до конца. Но раз за разом я не мог дозваться до силуэта в бездне, увязал в липкой тьме, будто попал в трясину, и, наконец, с криком просыпался.