Одиночество жреца богини Лу
Шрифт:
— Ваше величество, завышение отпускных цен в трудные для государства времена можно считать изменой короне?
От этой фразы глаза Бренарда округлились — граф быстро смекнул, в какую сторону я клоню. Орвист не до конца понял мой замысел, но был знаком с методами барона Тинта лучше прочих, достаточно вспомнить наш с ним импровизированный штурм дома Регонов. Так что виконт тоже как-то весь напрягся. Король же этого не заметил и просто ответил:
— Тут еще сговор надо доказать. Пока их во дворец вызовешь, тех купцов, пока разбирательство в канцелярии, они уже все документы подготовят. Мол, сушка вставала
Король наконец-то поднял глаза от бумаг на нас троих и почувствовал, что я предлагаю нечто радикальное, просто еще не сказал, что именно.
Быстрые и эффективные решения Кай Фотен любил, да и я не подводил пока престол. Мне же пришлось вспоминать то, как боролись с неугодными в начале двадцатого века у меня дома. И мне это не нравилось, но придется повторить.
— Ваше Величество, — от волнения я перешел на легкий официоз, — я думаю, нам надо провести аресты в купеческих гильдиях, размещенных в Пите. Главы же живут и работают тут, в столице?
Если они растаскивают казну и готовы обанкротить государство, в котором живут, то такие купцы Каю не нужны.
— Эм, ну да. И что?
В глазах короля зажегся нехороший огонь. Монарх почувствовал запах крови и золота.
— Я предлагаю взять несколько отрядов гвардии и сегодня же ночью отправиться по домам глав гильдий и перетрясти гильдейские записи. Не те, что они сами нам принесут, а найти самостоятельно то, что нужно.
Мое предложение было на грани крамолы: купцов никто особо не трогал, так как вся экономика была завязана на торговлю. Об обысках тут тоже слыхом не слыхивали, предпочитая решать вопросы «по-джентельменски». Да и сам король не мог опуститься до подобного, он же монарх, это к нему должны идти на поклон и с отчетами. Максимум — направить проверяющих из канцелярии.
Я же предлагал устроить натуральный погром основным купеческим гильдиям Клерии, в том числе, и королевской.
— То есть, ты хочешь обвинить уважаемых купцов в измене короне? — сомневаясь, спросил Бренард.
— А что это, как не измена? Они разворовывают казну, ставят государство на грань банкротства и загоняют престол в долговую яму. Просто потому что была война. Я считаю, король в своем праве не только избежать подобного, но и наказать за такое. Сколько из долга казны составляют долги за корабли, Ваше Величество?
— Из ста тридцати, что должен престол, семьдесят тысяч золотых — долги перед купечеством за материалы и работу на верфях, — быстро ответил Кай.
Подозреваю, остальное были расписки и прочие долги, которые висели на шее любого государства. Вопрос в том, сколько оставалось сейчас в казне, о чем я и спросил короля.
— Пятьдесят тысяч — все что осталось. До войны, шесть лет назад, казна была богаче вдесятеро.
В кабинете повисла тишина. Пятьдесят тысяч золотых кло — огромные деньги, но по сути, дела обстояли ужасно. Если паринийцы захотят сейчас напасть, то Каю будет банально не за что отбиваться. Все же война — это сражение кошельков, а потом уже солдат.
Тут я понял, почему Фотен так рассчитывал на брак с ламхитанской принцессой. У Сании было богатое приданое, да и торговля с южным королевством на новых условиях могла помочь заткнуть часть дыры бюджета. Ничего личного, просто деньги.
К вечеру
Так что ночью, когда мы шли по улицам города, стараясь не греметь доспехом и мечами, я смотрел на мир через прорезь шлема.
На меня и Орвиста косились несколько новичков, но в целом, наш отряд состоял из старожилов гвардии, которые отлично помнили и меня, и виконта. Приказ короля тоже вопросов не вызвал, хотя был совершенно из ряда вон: явиться в дом главного купца Пите, вытащить того из постели, заковать в кандалы и в таком виде провести в тюремные камеры под цитаделью. Само собой, если нам будет оказано сопротивление, в ход пойдут кулаки и мечи.
Прямо сейчас по городу расходилось еще пять отрядов гвардии, кроме нашего: всего по одному отряду на здания трех купеческих гильдий и три — за главами. Если успеем, нагрянем еще к паре-тройке купцов, время на обыски и аресты у нас было до утра. А вот когда новость о том, что ночью в кандалах в сторону цитадели увели трех видных торговцев, разлетится по столице, что-либо предпринимать будет поздно.
А вот и купеческий дом. Командир гвардии, который лично возглавлял наш отряд, со всей силы постучал кулаком в железной перчатке по воротам богатого особняка. Где-то за оградой зажегся свет, залаяли собаки. После чего началась рутинная работа.
Подробности той ночи я особо не запомнил, да и гордиться было нечем. Мы ворвались в дом купца, перепугав прислугу и домашних, выволокли хозяина в одной ночной рубашке из кровати и, заковав в цепи, начали допрос и обыск. Примерно то же самое сейчас происходило еще в двух домах на соседних улицах верхнего города.
К утру все было кончено. Мне пришлось лично «побеседовать» со всеми тремя купцами и их женами — они тоже были вовлечены в дела своих мужей — после чего тайники с бумагами были найдены, как и личные накопления. Мы обнаружили не только все долговые расписки канцелярии и казны, которые обнулили обязательства Кая Фотена по оставшейся оплате поставок корабельного леса, но и вытрясли из жадных купцов еще суммарно восемнадцать тысяч золотом, векселями и драгоценными камнями. Во всяком случае, в такую сумму оценил все конфискованное королевский клерк.
Тем же утром, пока в торговых кругах Клерии не началась паника, был опубликован королевский манифест, который мы четверо составили еще накануне. Согласно манифесту, главы купеческих гильдий обвинялись в преступлениях против короны и хищениям из казны через сговор и необоснованное завышение цен на корабли, что поставило государство на грань разорения и привело к необоснованному обогащению самих купцов. То, что сговор между дельцами имел место быть, я ни на секунду не сомневался — думали они об этом во время ареста и допросов очень четко и ясно, даже четче, чем следовало.