Одиночество
Шрифт:
До поры до времени ему удавалось ловко и счастливо лавировать между этими двумя полностью противоположными сферами своей жизни, супруга Анжела ржала ему дочерей, а он поднимался по военной карьерной лестнице. Когда он стал самым молодым полковником истребительной авиации Империи, судьба столкнула Филиппа со мной и коренным образом изменила его жизнь.
Двадцать четыре часа в сутки он стал проводить в служебном кабинете, повсюду сопровождает меня, у него не остается времени на Анжелу и дочерей, чего жена, разумеется, не пожелала терпеть. Начались семейные скандалы, Анжела обвиняет супруга во всех грехах, в изменах, и не желала верить в то, что служебные обязанности мужа занимают все рабочее и свободное время Филиппа. Моя попытка объяснить Анжеле обстоятельства служебных обязанностей Филиппа потерпели полное фиаско, а я стал ее личным врагом, превратился в нечистую силу, которая сломала ее семейное счастье и отобрала мужа.
Вот и сейчас Анжела всячески поносила меня и не желает понять то, что так упорно повторял полковник Герцег о том, что ее муж Филипп при смерти. Когда гном с Анжелой скрылись в дверях комнаты Филиппа, три сестрицы его дочери сделали четкий разворот через правое плечо и размеренным шагом решительно направились ко мне. Этот девичий маневр не оказался неожиданностью для меня. Как только они ступили на веранду, я тут же уловил их желание переговорить со мной по одному очень важному делу. За три шага до меня девицы синхронно остановились и низко поклонились мне.
— Государь, — начала Анастасия, не обратив ни малейшего внимание на то, что я попытался возразить этому обращению.
В настоящий момент я был высшим исполнительным лицом в Империи, пять лет назад Август отрекся от императорского трона, а Артур, по случаю того, что пока его еще не разыскали, этого трона не занял. В качестве имперского регента ко мне могли обращаться титулом "высочеством", но не имели права называть императором или государем.
— Ты обязан выслушать нас и принять меры. Папа всегда хорошо к нам относился и выполнял любую нашу просьбу. Пока он был жив, мы не боялись мамы, потому, что папа ни за что на свете не позволил бы ей над нами издеваться или сделать что-то либо во вред нам. Он часто нам говорил, что мы сами определим свое будущее, а мы верили этим его словам. Но Герцег только что нам сообщил, что папа умирает, а это означает, что мама вскоре наследует все семейные дела маркизов де Готье, в этом качестве она будет вправе определять и наши женские судьбы. Если я через полгода становлюсь совершеннолетней и, в какой-то мере смогу влиять на свое будущее, то Анка и Ольга будут находиться в ее полной власти еще много лет.
Я посмотрел на младших сестер де Готье, которые синхронно вздернули носики и отчаянно посмотрели мне прямо в глаза. Никогда не знал, что Филипп и его дочери имели столь непосредственное отношение к этому самому богатому семейству Империи, но почему он тогда не стал банкиром, а пошел служить в имперскую авиацию простым летчиком истребителем?
— Мы любим маму, но она сумасшедшая и несчастная женщина, полностью свихнувшаяся на почве ревности к отцу и к тебе, Государь, и с ней мы не можем больше жить или оставаться под ее рукой. Мы посоветовались между собой и решили жить с тобой, поэтому мы готовы прямо сегодня переехать в твой особняк в Эдвардсе. Ты сам решишь, в каком качестве мы трое будем находиться при тебе, в качестве жен, наложниц, любовниц или любимых дочерей, но при одном условии, если решишь сделать нас своими женами или любовницами, Ольга должна еще подрасти до пятнадцати лет. Этим мы все сказали. Да, не забудь своему Сашке сказать, чтобы выделил гвардейцев и транспорт для нашего переезда к тебе.
С этими словами три грации четко и синхронно через левое плечо сделали разворот кругом и, сексуально покачивая попами, замаршевали прочь от меня. А я в этот момент старался восстановить ход здравых рассуждений в голове: из-за нелепого покушения при смерти мой близкий друг и товарищ, на плечах которого держалась вся имперская Служба безопасности, а три его дочери открыто набиваются ко мне в жены, чтобы вырваться из рук матери, сходящей с ума. Ради своей свободы эти глупые девчонки намерены наделать большие глупости в своей жизни, поэтому их нельзя оставлять в руках матери и им нельзя предоставлять полную свободу действий, а то наломают таких дров, о чем будут долго жалеть и страдать по этому поводу. Этой своей девчоночьей выходкой они не оставили мне свободу выбора, я поднял ко рту наручный коммуникатор прямой связи с полковником Александром Хлыщом и передал ему:
— Сашка, прикажи подготовить помещения для сестер де Готье, с сегодняшнего дня они будут жить в моем особняке. Лучше всего, чтобы они проживали вблизи друг от друга, чтобы их постоянно обслуживала одна служанка. Желательно, чтобы она была лет сорока-сорока пяти, чтобы была не дура, но и особенно не выеживалась, представляясь светской дамой. Девчата должны доверять и делиться с ней своими женскими тайнами, а то, каково им будет жить в мужском коллективе. Сестры де Готье должны воспитываться в строгости и морали, иметь неограниченный кредит и доступ ко мне в любое время. — Негромко продиктовал я автоответчику, Сашка был опять чем-то занят и не ответил на мой вызов.
Генерал Снег вошел в кабинет и, вежливо склонив голову, замер у порога. Некоторое время я не обращал на него внимания, так как все еще находился под впечатлением воплей Анжелы по поводу того, что я сгубил ее мужа, совратил его с пути истинного. Я не знал, что конкретно представляет собой это женщина, к которой до поры до времени относился совершенно нейтрально. Она была женой моего лучшего и надежного друга Филиппа де Готье, и это было его личное дело решать, с кем ему жить и рожать детей, но сегодняшние скандалы заставили меня несколько по-иному взглянуть на поведение этой женщины. Когда она на секунду прекратила свои крики и вопли о несчастной женской доле и судьбе, я тихим голосом ей сказал:
— Мадам, я выражаю искренние соболезнования по случаю кончины моего друга и товарища и вашего супруга, маркиза Филиппа де Готье. Согласно завещанию в свое распоряжение вы получите все земли, замки и особняки в столице и капиталы, которые принадлежали Филиппу, которыми вы вольны распоряжаться, как вам заблагорассудиться. Но, — в этом месте я сделал логическую паузу, — ваши дочери с этого момента будут проживать в моей резиденции в Эдвардсе. Это решение окончательное и обсуждению не подлежит. — Уже отходя от женщины, которая застыла в неком ступоре, пытаясь осознать и оценить произнесенные мною слова, добавил. — Они могут быть возвращены вам только по решению имперского суда, которому и я подсуден. В дальнейшем все вопросы по этому делу прошу обсуждать с моими адвокатами.
После этого разговора Анжела де Готье меня больше не интересовала, став еще одним пройденным этапом моей жизни.
Генерал Снег, по всей очевидности, понимал, о чем я думал в этот момент, поэтому никак не торопил, чтобы я обратил внимание на его появление. Но он глубоко ошибался, смерть Филиппа была вопросом номер один сегодняшнего дня, имперская Служба безопасности не могла долго оставаться без руководителя. Но и назначать на этот пост человека, который мне недостаточно известен, могло стать фатальной ошибкой. Но столько времени обдумывать уже практически принятое решение, в какой-то мере означало неуверенность в самом себе и своих действиях. Я перенес взгляд своих глаз на генерала безопасности. Внешне этот мужчина симпатизировал мне, среднего роста, крепкого телосложения, высокий лоб и квадратный подбородок говорили о том, что он не лишен ума, способен принимать решения в критической обстановке. Но насколько этот человек предан мне, насколько он согласится выполнять мои приватные просьбы, выходящие за рамки имперского законодательства? Но в данную минуту у меня на примете не было другого человека, который смог исполнять обязанности директора имперской Службы безопасности в той манере, которая требовалась бы мне. Поэтому приходилось рисковать и делать Снега директором имперской Службы. Только практикой можно было бы проверить, был ли я прав или не прав в этом вопросе.
— Генерал, ты не мой человек! Ты человек Филиппа де Готье, который нашел и вырастил тебя в недрах своей службы, но сейчас у меня нет другого человека или придворного сановника, которому я мог бы доверить этот важный государственный пост в имперской иерархии. И я вынужден, понимаешь, вынужден назначить тебя директором имперской Службы безопасности во времена, когда только приступаю к созданию своей политической и государственной власти. А это означает, что, если ты окажешься неспособным руководить этой имперской Службой так, как я этого хочу, или захочешь предать меня, то сейчас я лично закладываю мину замедленного действия в основание всех своих политических и государственных завоеваний и достижений будущего, в само основание своей власти. Но я не собираюсь просто так и кому угодно передавать эту власть, я буду за нее бороться до последней капли крови. Она может перейти только в руки моего пропавшего пятнадцать лет назад сына. Теперь я надеюсь, что ты можешь понять и оценить это мое решение о необходимости сотрудничать с тобой, а не с каким-либо иным лицом.