Одиночка. Трилогия
Шрифт:
Анна по очереди выдвигала ящики под прилавком и заглядывала на полки.
– Что-то мне кажется, примерочная вон в том конце магазина, и вряд ли под прилавком, – пошутил я.
Мини хихикнула. Приятно было видеть, что привычная улыбка почти вернулась к ней.
– Ни один автомат не работает, – сообщил Дейв и направился в магазин здорового питания.
Появилась Анна с белым пластмассовым ящичком с красным крестом на крышке.
– Подержи. – Она протянула аптечку Мини. – Так, может быть немного больно…
Анна прижала к моей рассеченной брови скомканные трусики, сильно пахнущие дезинфицирующим раствором, потом еще полила на них из бутылочки.
– Шелковые? Ну, прямо очень нежные, – не удержался я.
Мини засмеялась, а Дейв, как раз вернувшийся к нам, буркнул что-то про неработающий Интернет.
– Даже не надейся, что и тебе перепадет, Дейв. Для такого бельишка надо как минимум расквасить – ай! – пол-лица.
Анна в очередной раз с силой промокнула мне рану, полилась кровь.
– Анна, ну не то чтобы мне было больно…
Дейв вышел из магазина.
– Ни один телефон не работает, – донесся его голос.
– А почему тогда горят некоторые лампы? – спросила Анна, продолжая вытирать мою кровь. Делала она это безо всякой нежности – промакивала резко, будто клевала: с таким же успехом я мог вытереться и сам.
Дед в моем возрасте уже сражался на фронтах Мировой войны – интересно, не попадалась ли ему английская медсестра вроде Анны: красивая и безжалостная, знающая свое дело и неприступная?
– Наверное, это аварийное освещение, – предположил я.
Анна как раз прижала импровизированный тампон к моей ране.
– Видишь, горят не все лампы. – Я указал на тусклые люминесцентные светильники у нас над головами. – Думаю, где-то в подвале стоит генератор. Слушай, Анна, ты что, специально стараешься сделать мне побольнее? Если да, то у тебя отлично получается.
– Мини, поищи в аптечке пластырь. – Анна никак не отреагировала на мои слова, но все же стала обращаться с моей раной несколько бережнее. Часть шелковой детали туалета выскользнула у нее из пальцев и закрыла мне лицо.
– Ни фига себе размерчик! Прямо розовые паруса, – съязвил я.
Девчонки прыснули от смеха. Анна оторвала кусок пластыря, освободила мне глаза и стала заклеивать рану; ее лицо было совсем рядом с моим, одной рукой она прикладывала пластырь, другой прижимала его к моему лбу. От напряжения у нее приоткрылся рот – губы пахли клубникой.
– Так, оторваться не должно, но все равно придерживай рукой, пока кровь не остановится.
Я взял у нее сослуживший столь странную службу клочок нижнего белья и прижал к рассеченной брови. В витрине было видно наше с Анной отражение: интересно, были бы у нас шансы при других обстоятельствах?
Я скосил глаза на прижатые ко лбу трусики:
– Неужели тебе их не жалко? И все ради меня?
В ответ я получил довольно ощутимый толчок в плечо – даже ранение не спасло. Анна отошла, села на пол чуть вдалеке и стала смотреть на входные двери.
Вернулся Дейв с большим черным факелом. Заметил, что я прижимаю к голове ярко-розовые женские трусики, и даже не нашелся что сказать.
– Анна пожертвовала, – ляпнул я и засмеялся над собственной шуткой.
– Ни один телефон не работает. Электричества нет. Мобильной связи тоже. И людей нет – только мертвый старик продавец в кондитерской: наверное, у него сердце не выдержало.
– Да уж, сладкая смерть, – попытался я разрядить напряжение.
Дейв посмотрел на меня так, будто я оскорбил, как минимум, президента США: совсем как в первый день в лагере, когда я отпустил про главу страны едкую шуточку. Вообще, ничего против американского президента я не имел, так, вышло случайно.
– Ляпнул не подумав, извините, – попытался я сгладить неловкость, но как-то не очень получилось. Привычка язвить всегда и везде снова подвела меня.
Потом я вспомнил о тех людях, что гнались за нами, о пустом, бессмысленном взгляде мистера Лоусона, и улыбка сползла у меня с лица.
– Так, надо искать помощь. Где-то должны остаться люди, спасатели уже, наверное, вовсю работают. Как думаете?
Дейв отрицательно покачал головой.
– Почему, Дейв?
– А потому, что они уже давно были бы здесь. С момента атаки в метро прошел как минимум час. Посмотрите вокруг: всё разрушено, всё и везде. А полиции до сих пор нет – так не бывает в Нью-Йорке. Уже давно должны были прилететь вертолеты, примчаться пожарные и полиция с сиренами.
Дейв был прав. В каждом манхэттенском квартале на улице дежурила как минимум одна полицейская машина, готовая немедленно примчаться по тревоге. Черт, да только на Центральном вокзале я видел не меньше сотни солдат Национальной гвардии…
– А почему мы не пошли на Центральный вокзал? Помните, сколько военных там было утром? – спросил я.
– Было, потому что в город приезжал с визитом президент. Военные вместе с дополнительными нарядами полиции дежурили на вокзале всю неделю.
– Так пошли туда, – вскочила Анна. – Тут ведь недалеко? А там еще ООН рядом.
Дейв посмотрел на вход и кивнул.
– Мы сейчас на Сорок третьей улице. Значит, чтобы выйти к вокзалу, нужно повернуть направо, пересечь Пятую авеню и Мэдисон-стрит.
– А далеко идти? – спросила Мини, дрожа от холода и кутаясь в шарф. На пол с нас натекли самые настоящие лужи, одежду можно было выжимать.
– Бегом – пять минут, шагом – десять, – прикинул Дейв.
– Значит, побежим, – сказала Анна.
Я кивнул. Девочки облегченно вздохнули. Мы застегнули куртки под самое горло. Свой импровизированный бинт я выбросил в мусорную корзину. Анна положила аптечку в рюкзак – наши мы потеряли еще в метро, и она единственная была с рюкзаком, – подтянула лямки.