Одиночка
Шрифт:
Торговец антиквариатом испуганно обернулся, но, узнав доктора, расплылся в улыбке:
— Так себе, — ответил он, протягивая зубному врачу руку. — От трех до четырех!
— Что за сомнения, Воок? — засмеялся Шлихтинг. — Я абсолютно уверен, что после выборов мы будем играть за одним столом с новоиспеченным министром культуры. Вы не избавитесь от нас, мой дорогой, министры тоже играют в карпы! — Шлихтинг рассмеялся своей шутке, но смех его был похож на блеяние козла.
— Есть какие-нибудь новости об убийстве? — спросил Воок.
— Я знаю только то, о чем говорят в городе, — ответил Шлихтинг.
— Значит, преступник все еще на свободе?
— Кажется, да.
— Что вы думаете о Вебере?
— Ну… — Дантист принялся чертить кончиком зонта фигуры на брусчатке.
— Вы считаете его убийцей?
— Если говорить откровенно, то нет.
— Я того же мнения, — согласился Воок. — А вы не забыли моего приглашения на сегодняшний вечер?
— Нет, не забыл. — Шлихтинг оторвал взгляд от мостовой.
— Вот и хорошо. Только будьте пунктуальны, а не так, как вчера! — Торговец антиквариатом шутливо погрозил пальцем.
— Постараюсь, — заверил Шлихтинг и вдруг заторопился. — Извините, мне пора на прием.
Расставшись со Шлихтингом, Воок вернулся в магазин. Он хотел уже пройти в глубь помещения, но услышал восклицание Жаннет Мессемер:
— А вот идет мой Шерлок Холмс!
Воок остановился и глянул через витрину на Рыночную площадь. Детектив уверенным шагом пересекал ее.
— Симпатичный молодой человек, — заметил он. — Не пригласить ли нам его на наш маленький праздник?
— Если желаешь, с удовольствием, — ответила она. — Это неплохая идея!
Воок вышел, а Жаннет Мессемер открыла дверь.
— Надеюсь, вы ко мне? — спросила она.
— Разумеется, — последовал ответ Вебера.
— Заходите, я ждала вас!
Зайдя в магазин, Вебер осмотрелся. При ближайшем рассмотрении оказалось, что выставленный на продажу антиквариат представлял подержанный хлам, но это, видимо, был как раз тот ассортимент, который можно было сбыть в таком городишке, как Рендсхаген. Сам Вебер за этот утиль не выложил бы и пфеннига.
— Вам в полиции не свернули голову? — спросила Жаннет, подходя к нему.
— Как видите, она все еще на месте.
— И вас не упрятали за решетку?
— Пока у них недостаточно улик для моего ареста. Есть свидетели, видевшие, как я поднимался на второй этаж, но нет никого, кто мог бы показать, что я заходил в номер.
— Вы полагаете, что такого свидетеля нет?
— Убежден!
— Но таковой имеется!
— Кто же?
— Я! — Жаннет весело рассмеялась.
— Не понимаю.
— Все очень просто! Вы же звонили вчера вечером в Гамбург, а я стояла рядом. Ну, что теперь скажете?
— А вы умеете наносить удары, — вымолвил он и с шумом выдохнул из себя воздух.
— Не бойтесь, я вас не выдам. Кроме того, я ведь вроде вашего сообщника. Давайте присядем.
Она подвела Вебера к креслу, а сама, притащив пуфик, устроилась рядом.
— У меня появились кое-какие мысли. Хотите узнать, какие? — спросила Жаннет.
— Выкладывайте.
— Кто-то решил навесить убийство на вас!
Вебер неопределенно хмыкнул.
— Но если этот кто-то хотел представить дело таким образом, — бойко продолжала она, — то он должен был знать время вашего приезда, не так ли?
Вебер промолчал.
Жаннет торжествующе поглядела на него:
— И этот кто-то есть!
— Кто же?
— Подождите, — охладила она его пыл. — Я должна рассказать все по порядку. Я постоянно обедаю в «Ландскнехте» и там познакомилась с Геердтсом, оказавшись случайно с ним за одним столиком. Мы разговорились. Он интересовался антиквариатом, а я… как бы это выразиться, у меня мрачноватый Геердтс вызвал любопытство. Конечно, я знала, что привело в наш город молодого человека, но мне было непонятно, для чего этот смышленый парень таскается с подобной выставкой. Мне хотелось понять мотивы, двигавшие им. Не забывайте, что я с матерью оказалась за границей, когда мне было двенадцать лет, и Германия с ее прошлым всегда оставалась для меня чужой.
— Германия не преодолеет своего прошлого!
— Но Геердтс…
— Он одиночка. — Нахмурив лоб, Вебер взглянул на Жаннет. — Он рассказывал вам что-нибудь о мотивах?
— Нет. В этом вопросе он был очень замкнут.
— А вы хотели бы, чтобы я рассказал вам о них?
— С удовольствием. Это очень интересно.
Вебер поведал ей историю Геердтса.
— Мне кажется, — закончил он свой рассказ, — Геердтс хотел тем самым сказать нам, что мы не вправе забывать прошлого, что мы живем с убийцами под одной крышей и сидим с ними за одним столом.
— Почему же отец Геердтса сам не собрал такую коллекцию? — спросила Жаннет. — Ведь у него было больше оснований для этого.
— Он не мог, он болел.
— Как болел?
— Большую часть жизни он провел в одном заведении.
— В доме для умалишенных?
— Да
— Вы обращали внимание на глаза Геердтса? Какое-то странное выражение. Теперь мне все ясно. Наследственность.
— Не говорите ерунды, фрейлейн Мессемер. Герберт Геердтс был такой же нормальный, как мы с вами. У него просто повышенное чувство справедливости, качество, которое охотно выдают за сумасшествие. Не будем спорить о том, кто ведет себя нормально: Геердтс или мы. Его отец тоже был здоров, пока не попал в Россию. Но некоторые люди не в силах побороть в себе ужас и не могут помочь себе, кроме как…
— Кроме как сойти с ума? — закончила за него Жаннет.
Вебер кивнул.
— Но мне кажется, что такие люди не самые плохие.
Жаннет замерла, затем, глядя на него, неожиданно сказала:
— Я говорила глупости. Забудьте о них.
Вебер улыбнулся.
— А вы не забыли о том, что есть кто-то, кто мог знать о моем приезде?
— Ах, да, — спохватилась она. — Я уже рассказывала, что иногда обедала с Геердтсом. Когда у него украли коллекцию, я завела разговор о краже, и он сказал мне, что, будучи недовольным местной полицией, он подрядил частного детектива из Гамбурга. И тут около нашего столика появился владелец отеля. Я это хорошо помню, поскольку Геердтс повернулся к нему и спросил насчет комнаты для вас. — Жаннет замолчала и выжидающе посмотрела на Вебера. — Вам пригодится эта подсказка?