Одиночка
Шрифт:
Огней поблизости не наблюдалось.
Первое, что он сделал, это вытащил кольт. Рядом с ним росли густые кусты, стояла абсолютная тишина. Натан собрал парашют. Он ожидал, что к нему навстречу устремятся люди, а вокруг не было ни души, ни звука. Слева он приметил дерево — на юге, согласно компасу у него на запястье. Он скомкал парашют и двинулся в сторону укрытия. Под деревом, встав на колени, Блюм принялся рыть яму. К счастью обильные весенние дожди хорошо размягчили землю. Он спрятал парашют, прикрыв его слоем листьев и валежника.
Он по-прежнему слышал, как бьется его сердце.
Наконец
Блюм не представлял, что его ждет. Партизаны или немцы? Он осторожно вышел из леса. Никого. На такое он не рассчитывал. Во что он ввязался? — спрашивал он себя. А что, если так никто и не появится? Он останется совсем один. На оккупированной территории. Да он…
Позади хрустнула ветка. Блюм застыл в ожидании. Здесь кто-то был. Он стоял не шевелясь, по виску стекала капля пота. Натан поднял пистолет и положил палец на курок. Очень скоро, подумал он, ему предстоит узнать, на что он способен. Тут раздался щелчок. На этот раз за соседними деревьями. Он надеялся, что это были друзья, а не враги.
И снова щелчок. Он уже понял, что это за звук.
Звук вскидываемого ружья. Чьего?
Блюм положил палец на курок.
И тут он услышал шепот. Говорили по-польски — слава богу.
— Lubisz trufle? Вам нравятся трюфели?
— Tak, — прошептал в ответ Блюм. Да. — Но не так, как свеклу.
— Да, ты проделал неблизкий путь, — из темноты выступили двое. — За свеклой.
Мужчина и девушка. Мужчина с ружьем был одет в охотничью куртку и шляпу. На девушке была вязаная кофта, из-под кепки торчали светлые хвостики. Она держала пистолет-пулемет «Блыскавица».
— Witaj w domu, przyjaciel, — произнес партизан с широкой улыбкой и тепло потрепал Блюма по плечу. — Добро пожаловать домой, друг.
Глава 30
Они сели в грузовик и окружными проселочными дорогами, не включая фар, отправились в путь.
— Что будет дальше? — спросил Блюм.
— Дальше? Ты переночуешь, — ответил сидевший за рулем мужчина в охотничьей шляпе. — Сколько там осталось до утра. В Бжезинке. В пятнадцати километрах к северу. А завтра мы пристроим тебя на работы в лагерь.
— Как вас зовут?
— Юзеф, — ответил водитель. — А это моя племяшка Аня.
Девушка даже в мужской одежде выглядела довольно привлекательно. На вид ей было около двадцати. Она улыбалась.
— Что такого смешного? — спросил Блюм у Юзефа.
— Моя племянница думает, что ты не очень-то похож на диверсанта. Мы ожидали кого-нибудь, как сказать, ну, покрепче, — хмыкнул Юзеф. — Такого, знаешь, боевика.
— Можете передать своей племяннице, что она и сама не тянет на настоящего солдата, — огрызнулся Блюм. Не то чтобы его польский нуждался в переводе.
Аня из кузова захихикала.
— Имей в виду, если мы попадем в передрягу, ты будешь рад, что она с нами, — примирительно сказал Юзеф. — Она убила больше немцев, чем взрослые мужики в два раза старше ее. Мордашка симпатичная, а нервы стальные.
— Но вы правы, я не диверсант, — согласился Блюм. — Если бы я выглядел как типичный диверсант, как бы я слился с толпой в лагере?
— Справедливо замечено, — кивнул Юзеф.
Проехав по ухабистой дороге через поле, грузовик свернул в кромешную темноту. В какой-то момент Юзеф остановил машину, Аня, соскочив на землю, отворила ворота, и, подождав, когда они проедут, закрыла их. Дальше они двигались с включенными фарами.
— Ты точно знаешь, зачем ты суешься туда? — Юзеф бросил взгляд на Блюма. — Ну, туда, куда ты едешь?
— Не знаю, — пожал плечами Блюм. — Посмотрим.
— Нас ждут пироги и тушеная капуста. Оставайся. Через три дня мы тебя доставим обратно. — Юзеф глянул на Блюма и подмигнул. — Чего мудрить?
— Это была бы пустая трата керосина и времени на планирование, — ответил Блюм и показал Юзефу, как его пиджак выворачивается и превращается в лагерную куртку.
— Ну, планирование — это бесплатно, а вот керосин… — Юзеф срезал через кусты и выехал на мощеную дорогу. — Ты прав, не стоит разбрасываться. И знаешь, тебе повезло, хозяйка все равно готовить не умеет, — он опять подмигнул Блюму.
Аня засмеялась:
— Он прав. Галушки у нее твердые, как камни. Если на пол уронишь, вмятина останется.
— Да, признаю, — засмеялся Юзеф, — но… черт! — он присмотрелся. — Так, что это?!
Из темноты перед ними возникли железнодорожные пути и патрульная машина с двумя немцами.
— Какого хрена они здесь оказались?
На форме патрульных Блюм разглядел орла со свастикой.
— Айнзацгруппа, — Юзеф обернулся к Ане. — Плохие ребята. Охотятся за евреями. — Он замедлили ход и достал с пола бутылку водки. — Притворись, что ты пьян. И уберите оружие. Мы просто едем со дня рожденья моего двоюродного брата из Райского. Если нас попросят выйти из машины, — он посмотрел на Блюма и кивнул в сторону его пистолета, — ты знаешь, что надо делать.
Блюм кивнул. Сердце у него заколотилось. Он надвинул кепку поглубже на глаза.
Аня кинула оружие под покрывало, но Блюм услышал, как она взвела курок пистолета.
— Как только они пошевелятся, — прошептала она себе под нос, — для них все будет кончено.
— Не дергайся, дочка, — предостерег ее Юзеф. — Мы должны оберегать нашего гостя. Мертвые немцы доставляют неприятности.
Юзеф остановил грузовик. Один из охранников выскочил из машины и подошел к грузовику. Судя по нашивкам, унтер-офицер, понял Блюм. Он также заметил две эсэсовских молнии на петлице.
— Вечер добрый, унтершарфюрер, — приветствовал его Юзеф, протягивая початую бутылку водки. — Я понимаю, что, может, рановато, но примите в подарок от семейства Лушков с дня рожденья.
— Убери свою выпивку. Куда это вы направляетесь в такую темень? — эсэсовец обратился к нему по-немецки. — Вы слыхали о комендантском часе?
— Туда, в Бжезинку. Да, я знаю, что уже поздно, унтер-офицер. Мы были у моего кузена, в Райском. Уверяю вас, спиртное лилось рекой. Остался бы там ночевать, но я должен к утру уже испечь хлеб. Первым делом. Так что я…