Одиночка
Шрифт:
— Ты пекарь? — немец заглянул внутрь грузовика и подозрительно рассмотрел сидевших внутри.
— Если я не встану в пять к печи, вся деревня останется без завтрака, — объяснил Юзеф. — И у меня больше не будет друзей.
— А это кто? — охранник посветил фонариком на Блюма. — Давай угадаю, мясник?
— Мирек, герр унтер-офицер, — миролюбиво ответил Блюм. — Вообще-то я слесарь. Я говорил брату, что уже поздно возвращаться домой. Но моя сестра, вот она тут сидит, — он кивнул в сторону Ани. — Она ходит в школу, и если она пропустит
— И что? — немец направил фонарик на Аню. — Сейчас уже гребаная ночь! Что, на пекарей и слесарей комендантский час не распространяется?
— Конечно, распространяется, — с готовностью согласился Юзеф. — Но, по правде, здесь в лесах его редко соблюдают.
— Так, что у вас там еще? — немец принялся светить внутрь кабины. По затылку Блюма скатилась капля пота. Рука потянулась к пистолету.
— Ничего, герр унтер-офицер. Только мука.
— Мука? — он продолжал всматриваться в темноту кабины. — Все же я погляжу поближе.
Внезапно раздался звук приближавшегося поезда. Это был не свисток, а лишь стук колес. На путях вспыхнул резкий свет. Второй немец, сидевший в патрульной машине, выскочил и замахал: «Унтершарфюрер!»
Унтер выключил фонарик.
— Ждите здесь.
Оба эсэсовца пошли к блокпосту. Минуту или две спустя мимо прогрохотал поезд. Один их немцев поднял руку и помахал охраннику на крыше головного вагона. Блюм никогда не видел таких поездов. Он был темный с заколоченными и затянутыми колючей проволокой слепыми окнами. С десяток теплушек. Состав направлялся на восток. Он знал, куда именно. И это не был первоклассный экспресс до Варшавы.
— Oswiecim, — буркнул Юзеф, качая головой, и сплюнул в окно. Потом перекрестился.
Внутри у Блюма вскипал гнев. Он мог только представить, какой кошмар творился внутри этих теплушек. Что за участь ждала тех, кто ехал в поезде. Людей там убивают в газовых камерах. Тысячами, говорил ему Стросс. Сколько из них доживут хотя бы до завтра, когда он окажется в лагере?
— Так будет намного быстрее, — пихнул его в бок Юзеф. — Хочешь, я проголосую, и они подкинут тебя.
— Благодарю, — улыбнулся в ответ Блюм. — Мне и тут неплохо.
Через минуту поезд проехал. Один из охранников вернулся обратно в патрульную машину. Унтер-офицер опять подошел к ним.
Блюм сунул руку в карман, нащупывая там кольт.
— Тебе повезло, пекарь, — заявил немец. — Уже поздно, и у нас хорошее настроение. Но имей в виду: еще раз поймаю тебя, улыбаться ты уже не будешь.
— Я вас понял, герр унтершарфюрер. Благодарю вас, — сказал Юзеф. — Вот, возьмите, — и он протянул охраннику хлеб и сыр.
— Убери свой хлеб, — рявкнул немец. — А вот бутылку, — он щелкнул пальцами, — давай-ка…
Юзеф вручил ему водку.
Унтер взял ее и удалился к своей машине.
Блюм наконец вынул руку из кармана и выдохнул.
— Надеюсь, она убьет их, пока они будут дрыхнуть, — проклял немцев Юзеф, заводя мотор грузовика. — Прости, Аня. В следующий раз, когда мы их встретим, сначала будем стрелять, а уж потом предлагать водку.
Они увидели, как унтер показывает добычу своему напарнику в патрульной машине.
И им дали отмашку, чтобы проезжали.
Глава 31
Следующее утро
Германское разведуправление, улица Шуха, Варшава
Мартин Франке пил свой kaffee. Ночью была перехвачена еще одна шифровка.
Из Британии. По радио ВВС. Это было одно из двенадцати объявлений, которые зачитывали перед еженедельным концертом «Знаменитые оркестровые марши».
«Кузену Юзефу. Ты будешь рад услышать, что охотник за трюфелями уже в пути».
Франке понимал, что сообщение могло быть адресовано кому угодно, но всего два дня назад он уже читал подобное.
А вот и он, отметил Франке. Наш охотник за трюфелями.
По совпадению, в то утро на стол Франке легло донесение о самолете, пролетевшем низко над лесами недалеко от городишка Райско. Он никогда не слышал о Райском. Местный фермер видел парашют. Возможно, устанавливали связь с партизанами, предположил Франке. Или, что более вероятно, сбрасывали оружие. А может, готовили диверсию где-то в этом районе. Это теперь часто происходило. Но забрасывать кого-то непосредственно…
У Франке зачесался нос.
— Ферштедер! — вызвал он.
— Герр полковник?
— Принесите мне позавчерашние донесения. Про нашего приятеля, охотника за трюфелями.
— Слушаюсь, господин полковник.
Через минуту молодой лейтенант вернулся с папкой.
— Что находится в Райском? — спросил его Франке.
— В Райском? Немногое, полагаю, — адъютант подошел к огромной карте, висевшей на стене. — Это глушь. Здесь только березовый лес. Но я слышал, там также есть трудовой лагерь, где содержат евреев. Польское название «Освенцим», герр полковник.
Аушвиц… Конечно, Франке о нем знал. Туда отправили евреев из Виттеля. Так же, как и половину варшавских евреев. Никто толком не знал, что там происходило, в этих местах. Кроме того, что никто оттуда не возвращался. Последнее было общеизвестно.
— Что привлекло ваше внимание, полковник? — поинтересовался помощник.
— Birchwood, — произнес Франке по-английски. Березовый лес. — Быстренько, найдите мне предыдущее сообщение.
Ферштедер принялся рыться в папке.