Одиночка
Шрифт:
— Мирек, А22327.
— А22327, да ты ветеран, — офицер посмотрел ему прямо в глаза и записал номер. — Проходи вперед. Приятного душа.
Снаружи заключенные жались друг к другу, ожидая, пока выйдут остальные. Охранники проверяли пустой барак. Блюм огляделся. Несколько солдат в касках стояли, держа автоматы наготове. Побежишь — и тебя уложат за секунду. Солдаты, совсем еще молодые, глядели безучастно, не спуская пальцев с курка.
Если у кого и оставалась надежда, что их поведут мыться перед приездом Красного Креста,
Некоторые заключенные начали подвывать от страха.
— Все, теперь в главным воротам! — скомандовал офицер, регистрировавший номера.
Туда, откуда доносился невыносимый запах. С бьющимся сердцем Блюм вглядывался в лица охранников, понимая, что от правильного выбора сейчас зависит жизнь. Он нащупал шов на поясе.
Колонна начала двигаться.
— Нас ведут по Химмельштрассе, — пробормотал кто-то. — По дороге в рай.
Люди в строю читали молитву «Шма Исраэль» и плакали. Некоторые оглядывались в поисках знакомых и повторяли, что этого просто не может быть. «Почему нас? Ведь кругом так много других».
— Почему мы должны умереть? Мы еще можем работать…
Блюм плелся в общем строю. Он поклялся себе, что не уйдет без борьбы. Как его родные. Их просто поставили к стенке. Тоже, наверное, наврали чего-нибудь. Сказали, что ищут кого-то. Отец, должно быть, до самого конца уговаривал маму и сестру Лизу не суетиться — через пару минут они вернутся к себе в квартиру и будут пить чай. Блюм волочил ноги, как все, но взгляд его сканировал окружающих. Должен быть выход. Выход есть всегда. Как в Кракове — по туннелю, по крышам. Всегда что-нибудь найдется, надо только хорошо искать.
И тут он вспомнил.
Шаг за шагом двигаясь вперед, Блюм начал присматриваться к охранникам. Кто? Один из них согласится.
Тот, который его спасет.
Незаметно, под курткой, он разорвал шов на поясе и достал оттуда бриллиант. Сердце стучало, как набат.
Огромный ограненный камень был на ощупь как отполированная ракушка. Десять каратов. Блюм на секунду взглянул на него, чтобы убедиться.
Он стоил целое состояние.
Это лучше, чем наличные, сказал Стросс. На случай, если попадешь в беду.
Хорошо бы камень выручил. Теперь он был единственным шансом Натана.
А ведь сейчас, подумал Блюм с нарастающей паникой, я попал в настоящую беду.
Глава 46
Блюм сжал камень в кулаке.
— Не задерживаться! Продолжать движение! — охранники подталкивали бормочущих и рыдающих людей в спины.
Понимая, что от его выбора зависит жизнь, Блюм пристально разглядывал охранников. Они стояли через каждые десять шагов, вооруженные дубинками и автоматами.
— Давайте, шагайте вперед. Вы будете рады, когда станете чистыми.
Большинство из них Блюм видел впервые — он и пробыл-то здесь всего сутки. Заметил Дормуттера, того, что издевался над ним, когда Блюм нес ведра. Это будет чистое самоубийство, — понимал Блюм. Еще один стоял на воротах, когда Блюм носил ведра с дерьмом в выгребную яму. Мюллер, их блокфюрер. Что про него говорили? Этот действует по инструкции.
Не подходит.
Время шло.
Кто же тогда? Он присматривался в бесстрастным лицам. Если он ошибется, его пристрелят на месте.
Они шли двумя шеренгами, растянувшись на полсотни метров. Ростин, чью работу он сегодня выполнял, был через ряд впереди. В двух рядах позади Блюм увидел человека, который объяснял ему, кто здесь кто. Даже писарь, продержавшийся столько времени, понурив голову тащился впереди.
Теперь их ничто не спасет.
По мере приближения к воротам их колонна сливалась с такой же колонной из женского лагеря.
У женщин были затравленные лица, белые от ужаса.
— Почему мы? — рыдая и ломая руки, кричали многие из них. — Мы не хотим умирать!
— Помогите нам, — просили другие.
— Мы себе не можем помочь, — отвечал им мужчина из строя. — Как мы вам-то поможем?
— Держитесь, — поддержал их Кепка, шедший в нескольких шагах впереди от Блюма. — Что тут скажешь?
С молитвами и стенаниями колонна медленно двигалась дальше.
Блюм заглядывал в глаза каждому охраннику. Кто?
Они приближались к кирпичному зданию с трубами на крыше. И в этот момент Блюм разглядел рыжие волосы и толстый нос обершарфюрера Фюрста, стоявшего в цепи охранников с люгером в руке.
Фюрст.
Тот самый, про которого сказали, что с ним можно договориться.
Это должен быть он.
Внезапно женщина с повязкой на обритой голове выскочила из строя и закричала:
— Я не пойду! — Протестуя, она тряхнула головой и побежала в сторону женского лагеря.
— Вернись в строй! — закричал последовавший за ней охранник.
— Нет, не вернусь, — женщина отказалась исполнять приказ.
— Вернись сейчас же! — потребовал охранник, поднимая автомат.
— Иди назад! Назад! — кричали ей из колонны. — Тебя…
И тут словно до всех внезапно дошло: да какая разница? Через считанные минуты они все будут страдать. Только ее мучения закончатся быстрее. Колонна остановилась, все смотрели на женщину.
— Стоять! — крикнул охранник, лицо его стало багровым. Но женщина не остановилась. — Назад!