Одиночный выстрел
Шрифт:
— Ничего себе! — удивилась Люда.
— Не сомневайся, детка, — Вартанов посмотрел на нее загадочно. — Шанс у тебя все-таки есть…
К хутору Мекензия лесник ее вывел с северо-западной стороны, когда солнце поднималось. Взобравшись на дерево, Павличенко в бинокль наблюдала картины мирной жизни тыла германской Одиннадцатой армии. По дороге между хутором и деревней Залинкой размеренно туда-сюда двигался немецкий автотранспорт и люди в шинелях и куртках мышиного цвета. Судя по всему, как рыба в воде, здесь чувствовали себя крымские татары, коварные предатели Советской власти. Они пошли в полицаи и охраняли шлагбаум возле лесного кордона № 2.
Около двенадцати часов дня появилась полевая кухня, и соблазнительный запах мясного картофельного супа донесся до разведчиков. К кухне с котелками собралось человек пятьдесят солдат. Получив свои порции, они разошлись далеко не сразу, переговаривались между собой, курили, ждали раздачи кофе. Нижним чинам немецкой армии полагался не настоящий кофе, а суррогатный, и запах у него был совсем не такой приятный.
После обеда из дома вышел тот самый голубоглазый офицер в витых серебряных погонах. Людмила уже немного разбиралась во вражеской униформе и определила, что это — майор артиллерии, награжденный орденом «Рыцарский крест», а также посеребренным «Штурмовым знаком». Дверь дома, из которой он появился, отстояла от дерева, где расположилась Павличенко, примерно на 150 метров и точно напротив него, то есть со стороны немецкого тыла. Она отметила это в своих записях. Жить майору оставалось недолго.
Не подозревая об опасности, фашист закурил сигару и вместе с ординарцем, который держал в руках какую-то папку с бумагами, сел в легковую автомашину «Опель-капитан». Подпрыгивая на ухабах, машина поехала по дороге, но не в деревню Залинкой, а к селению Черкез-Кермен. Там, согласно донесениям нашей разведки, была штаб-квартира Одиннадцатой армии и жил ее командующий генерал-полковник Эрих фон Манштейн. Наверное, майор торопился на совещание к генералу…
Прямоугольный лист бумаги, прикрепленный к плоской полевой сумке, постепенно заполнялся разными знаками. Людмила привычно рисовала для себя «Карточку огня». В виде квадрата она изобразила дом лесника, в виде треугольников — скотный двор и сараи, извилистой толстой линией — проселочную дорогу, двумя черточками — шлагбаум на ней. Расстояния она тоже указывала, хотя и условно, на глаз. В центре композиции очутился весьма заметный ориентир — беловатая, испещренная впадинами и трещинами, слоистая глыба. Так выходят на поверхность породы известняка, что нередко бывает на западных крымских возвышенностях, относящихся к геологическому типу «куэста». Кроме этой особенности, Людмила обратила внимание на ветер. Кроны деревьев сильно качались, над дорогой крутилась белая пыль.
Спустившись вниз, Павличенко показала свое произведение Вартанову. Он удивился дотошности старшего сержанта и сообщил ей истинное расстояние от ворот своей усадьбы до известкового камня — 43 метра. Люда искренне поблагодарила егеря. Таковая деталь помогала указать на «Карточке огня» дистанции между объектами более точно, что обеспечивало лучшее прицеливание. Она также спросила лесника про ветер и услышала в ответ рассказ о том, что в ноябре здесь часто властвуют штормовые холодные ветры с севера и северо-востока, которые приносят дожди.
— Поправку на ветер я сделаю. А ваш фриц в серебряных погонах — на месте, и он попался! — весело сказала Людмила леснику.
— Эх, молодо-зелено! — покачал головой Вартанов. — Сначала выберись отсюда, детка.
— Дойдем! — она беспечно махнула рукой. — Уж до заброшенного-то колодца я вас доведу.
— Попробуй, — пряча улыбку в седые усы, сказал Анастас.
К операции за линией фронта готовились серьезно, но недолго, так как сведения могли устареть.
Снова перелистала Люда книжку своего дорогого Учителя. По его рассказам, он воевал в 1915 году в Карпатах против австрийцев и там заметил: «Перепады высот и, следовательно, перепады атмосферного давления дают себя знать при стрельбе в горах. Поправки здесь обязательны. При значительном повышении местности над уровнем моря атмосферное давление (и плотность воздуха) значительно понижается, дальность траектории и полета пули увеличивается…»
Однако хутор Мекензия находился на высоте 310 метров. Потапов же советовал начинать отсчет поправок с высоты в 500 метров. Далее он писал о температуре воздуха и силе ветра, который почти всегда дует в горах, и завершал свои рассуждения: «До дистанции 500 метров температурой и продольным ветром можно пренебречь…» Однако боковой ветер, напоминал старший инструктор в своем «Наставлении метким стрелкам», необходимо учитывать обязательно, ибо он вызывает значительные отклонения пули от плоскости стрельбы. Недаром снайперская пословица говорит: «Ружье стреляет, ветер пули носит».
Все дистанции на хуторе, с какой стороны леса к нему ни подойди, укладывались в 150–180 метров, это Люда выяснила лично. Зато ветер мог приготовить неприятный сюрприз. Конечно, в книжке Потапова имелись различные баллистические таблицы, помогающие быстро рассчитать поправки. Дело осложнялось одним обстоятельством: значительная часть бойцов во взводе старшего сержанта Павличенко до сей высшей математики не доходила. Из-за больших потерь во время последнего немецкого наступления в первой половине ноября солдаты часто выбывали из строя. Их заменяли новые, прибывшие из Новороссийска с маршевыми ротами. Людмила успевала объяснять подчиненным только самые простые приемы.
Между тем во время вылазки будет дорога каждая пуля. Она должна поразить цель, и получалось, что ответственность за ее правильную траекторию ложится на командира. Помощник начальника штаба по разведке спрашивал, понимает ли это товарищ Павличенко, сумеет ли управлять огнем всей группы при возникновении сложной ситуации.
— Сумею, — ответила она капитану Безродному. — И какой ветер будет там, определю…
Капитан испытующе посмотрел на бывшую студентку Киевского университета. Он помнил, что в полк Людмила Михайловна пришла обыкновенной советской девушкой, веселой, задорной, беззаботной. Но у них на глазах с ней произошла разительная перемена. Она легко усвоила суровые военные уроки и по счастью своему уцелела в жестоких боях. Теперь Павличенко — настоящий фронтовик, может отвечать за других людей, и, пожалуй, эта задача ей по плечу.
Из своего взвода Людмила прежде всего взяла в группу Федора Седых, жителя Сибири, человека богатырского телосложения, неспешного, обстоятельного. Под Татаркой он был ефрейтором. За храбрость и отличную стрельбу она представила его к званию «младший сержант». Под Севастополем он уже командовал у нее отделением. Седых был подготовлен лучше остальных, и даже в баллистических таблицах кое-как разбирался. По его выбору она назначила еще двух снайперов. Боевое товарищество — хорошее подспорье в рейде через нейтральную полосу, от него никогда не надо отказываться.
Капитан Безродный дал ей двух опытных солдат из взвода пешей разведки. Эти крепкие ребята знали правила рукопашного боя, стреляли из всех видов ручного оружия, не раз ходили в тыл к фашистам за «языками». Легкая усмешка появились у них в глазах, когда Безродный объявил, что они поступают в подчинение к старшему сержанту Людмиле Павличенко. Капитан добавил: она — снайпер, уничтожила около двухсот солдат и офицеров противника, — и пошутил: «Честно предупреждаю вас, парни. Близко к ней не подходите, шуток эта девушка не любит».