Одинокая душа для ведьмы с ребенком
Шрифт:
Итак, глупая девчонка гуляла с парнем, который не собирался на ней жениться. Они клялись друг другу в любви и в том, что будут вместе, но каждый подразумевал свое. Важно еще и то, что клятва совсем не обязательно должна быть обставлена торжественно, достаточно сказанных искренне и от души слов. «Вначале было Слово», оказывается, имеет под собой вполне серьезную почву, Слово — это сила, и, как любую силу, применять ее нужно, трижды подумав…
Никита женился, предложив Марине продолжать сложившиеся отношения. Марина оскорбилась до глубины своей чистой и наивной души,
Это было первое нарушение, и очень серьезное, потому что клятвы дружбы, любви и партнерства относятся к основополагающим. И тут же последовало второе — она ведь выскочила замуж за нелюбимого, назло, а в брачные клятвы входит «любить друг друга».
Она старалась быть хорошей женой, ей нравился секс с Максом, но есть у меня подозрение, что даже во время этого секса она иногда вспоминала Никиту.
Ерунда и дело житейское, с точки зрения почти любой женщины моего мира. Ужас, с точки зрения мира этого. Можно назвать это магическим откатом, возмущением информационного поля или Божьей карой, итог один — нарушенная клятва рано или поздно ударит по тому, кто ее нарушил.
Семья Марины покатилась под откос тогда, когда Марина начала ее ценить. Была тут, я думаю, и вина Макса: если Марина нарушила пункт соглашения «любить», то Макс явно не понимал, что такое «беречь и уважать». Не получилось со вторым ребенком, Макс начал выпивать, стал агрессивным, и закончилось все ужасающей ссорой, стихийной вспышкой доведенного до истерики ребенка и двумя трупами.
Как в эту картину вписывалась я, оставалось загадкой. Может быть, все дело в Олежке, которому нужна была мама? Одаренный силой ребенок просил так искренне и от души… А может, совпало еще что-нибудь, кто знает? Я еще слишком мало понимала в этом мире, чтобы делать уверенные выводы.
Отложив книгу, я быстро пролистала тетради. Конспекты, рецепты, какие-то непонятные мне схемы. Ничего, разберусь потихоньку, как время будет.
В блокноте обнаружился список дней рождений, в том числе и Веры с мужем и детьми, и пара листочков напоминаний, вроде «гусиный жир у бабы Милы», «С.В. от прыщей» и «чай Максу на работу». Вспомню, кто есть кто и что к чему — отлично, нет — что поделаешь. Остальные листы были чистыми, и я тут же начала их заполнять: с таким количеством срочных дел и покупок без списков и планирования никак не обойтись.
Я собиралась как можно быстрее догнать прежнюю Марину по знаниям и навыкам, а потом учиться дальше. Я хотела заниматься снадобьями, как советовала бабушка Тоня — еще почти ничего о них не зная, я уже чувствовала, что мне это понравится.
Разобравшись с документами и страховкой, я решила, что хватит сваливать ребенка на Веру с Леночкой, пора и совесть иметь. Да и приглядеться к собственному-то сыну. А то у него, оказывается, стихийная сила, неконтролируемые выбросы, а я, мать-ехидна, сбагрила ребенка соседям и в ус не дую.
Так что в магазин за продуктами мы с Олежкой гуляли уже вместе. Я собиралась купить понемногу самого необходимого, но все равно набралась тяжеленная сумка: сахар и мука, гречка и рис, хлеб, молоко, яйца, увесистый бройлер, кусок сыра и пачка сладкого творожка, масло сливочное и подсолнечное… А куда деваться, если дома пустой холодильник?
Рядом с магазином сидели в рядок бабульки с овощами-фруктами и прочей зеленью.
Стыдно покупать укроп с петрушкой при таком участке, но первое время придется…
— Олежек, сынок, поможешь маме?
— Да, — разулыбался он. И гордо нес до самого дома кулек с тремя луковицами, двумя морковками и пучком зелени. А я рассказывала ему, как будем сейчас вместе варить вкусный супчик, суперполезную гречневую кашу и сладкий компот из собственных яблок.
Отойдя от испуга первых дней, Олежка стал тихим и спокойным. Не представляю, насколько нужно было этого ребенка довести, чтобы так полыхнуло! Хотя, судя по обрывкам «моих» воспоминаний и словам Олежки в тот вечер, скандал был знатный. И если бы не мое появление в этом теле, которое я уже и не пыталась для себя объяснить, мальчик мог остаться круглым сиротой, а скорей всего, и сам бы погиб.
Теперь он не отлипал от меня, хотя вел себя тихо и изо всех сил старался не мешать:
похоже, приучен был к тому, что взрослые не всегда могут на него отвлечься. Пока я готовила, сидел за обеденным столом с карандашами и раскраской. Я иногда заглядывала, хвалила: «Молодец, так красиво получается». Спрашивала, какие книжки читали с Леной и Натусей, какие буквы выучили. Спросила: «А сколько тебе годиков, помнишь?» — и малыш гордо показал ладошку с растопыренными пальчиками:
— Скоро пять.
— Какой ты у меня большой, — восхитилась я. Пять Олежке исполнялось аж в декабре, так что «скоро» было относительное, ну и ничего. Мне сейчас главное — незаметно проверить, что мальчик знает и умеет, чем нужно с ним заниматься, на что обратить внимание.
Пообедав, мы пошли в сад за яблоками. Олежка лазил по траве, собирая в ведро ту падалицу, что покрасивее, а я аккуратно снимала с дерева спелые румяные плоды. Летние яблоки долго не лежат, так что буду делать сушку, варить варенье и печь пирожки и шарлотки.
Гости пришли, когда мы с Олежкой, расположившись за столом на улице, резали яблоки на сушку. То есть резала, конечно, я, а малыш красиво раскладывал дольки на противне. В печке разгорались дрова (вот зачем поленница и сушняк!), я прикидывала, не сделать ли потом куриных шашлычков на углях, и тут от калитки окликнули:
— Марина!
Я обернулась и не сдержала радостную улыбку:
— Ксения Петровна! Добрый день, как я рада вас видеть! Заходите, у нас не заперто,
— я и в самом деле совсем не пользовалась щеколдой на калитке. А зачем? Низкий забор не остановит злоумышленника, но если вспомнить, как дом стоял открытым неделю после пожара, и никто не влез… Зато Вера или Леночка могли заглянуть в любое время.