Одинокая волчица
Шрифт:
— Как ты смеешь… — взвился Александр Николаевич, но Императрица снова перебила его:
— А кто же ты, деточка? Может, другим бабам ты и платил — Марианна мне кое что рассказывала о твоей щедрости. Но что касается меня… Ладно, замнем для ясности. Давай, пошевеливайся, надо труп вытащить из машины. Да двигайся же, черт тебя побери! Помощникам моего супруга совершенно не обязательно видеть, кого именно ты укокошил.
С огромным трудом, превозмогая страх и брезгливость, Александр Николаевич выволок оказавшееся вдруг страшно тяжелым тело Марианны из «Джипа» и положил на обочину.
— Бери её за плечи, а я возьму за ноги. И вперед, за мной. Ногами вперед.
Его передернуло от неуместной и циничной двусмысленности, он едва сдержался, чтобы не послать эту выхоленную, самоуверенную стерву по хорошо известному в России адресу, но… что потом? Она же просто бросит его со всеми проблемами, да ещё и милицию натравит, с неё станется. А может… А может стукнуть её сейчас камнем по голове, сесть в «Джип» — и ищи ветра в поле. Где один труп — там и два. Дурак, она же сообщила супругу, где находится, его молодчики перевернут окрестности в радиусе десяти километров, да ещё километр под землей проверят — на всякий случай. Нет, нельзя её убивать… Да разве он сможет — убить?
Они отнесли Марианну за невысокий кустарник метрах в двадцати от дороги. Ирина кивком указала на небольшой, полузаросший ров в земле — по-видимому, остаток окопа, которых в этих местах когда-то было видимо-невидимо.
— Туда. И присыпь её чем-нибудь. Ветками, что ли. Или листьями… А я пойду в машину.
Она уже сделала несколько шагов по направлению к дороге, как вдруг остановилась и через плечо бросила:
— Сумочку её проверь. Не хватало, чтобы эта шлюшка паспорт с собой таскала. Или твою фотографию…
Ремешок маленькой, модной сумочки был плотно обернут вокруг кисти Марианны. Преодолевая брезгливость, Александр Николаевич освободил сумку, открыл её и убедился, что Императрица, как всегда, была права: паспорт там лежал. Но больше ничего интересного не обнаружилось, кроме ключей, которые он тут же забросил подальше в кусты. Поднес к паспорту зажигалку и внимательно проследил, как пламя превращает основной документ бывшего советского, а ныне российского гражданина в кучку пепла. Вот и все. Прощай, Марианна…
К машине он возвращался так, будто к каждой ноге у него было привязано по ядру. Не хотелось видеть Императрицу, говорить с ней, вообще ничего не хотелось. Кроме одного: каким-то волшебным образом оказаться в собственной комнате и обнаружить, что весь этот кошмар ему просто приснился. Бред. Игра больного воображения. Но волшебства не произошло, только разговаривать с Ириной ему не пришлось. То, что он несколько минут назад бессознательно воспринял как стрекот какого-то насекомого, превратилось в треск, а потом — в гул. Над дорогой бреющим полетом пронесся блестящий вытянутый корпус мини-вертолета. Оперативно, однако, действуют люди Босса.
Вертолет сделал пару кругов, завис над дорогой и приземлился. Из него выскочил дюжий охранник и почтительно отворил вторую дверцу, из-за которой появился небольшого роста мужчина, почти карлик, лысый и в темных очках. Ирина затоптала очередную сигарету и пошла навстречу прибывшим.
— Папик! — пропела она. — Как хорошо, что ты сам прилетел. А то я уже по тебе соскучилась. Видишь, это любовник Марианны, никак в себя прийти не может, что угробил её. Жалко человека, правда?
Мужчина снял темные очки и устремил на Александра Николаевича такой злобный и холодный взгляд, что у него ноги подкосились. Это, без всякого преувеличения, были глаза убийцы, причем убийцы-маньяка. Стоявший за ним секьюрити выглядел ничуть не более дружелюбно.
— Так, — проскрипел коротышка, — угробил, значит, девочку? А в тюрьму не хочешь? Правильно соображаешь. Только имей в виду вот ещё что: сейчас я заберу отсюда свою супругу, а ты на всю оставшуюся жизнь забудешь, что когда-то был с ней знаком. Если, конечно, хочешь жить. Никакой Марианны мы не знаем, никогда в глаза её не видели, никаких дел с ней не имели.
— Естественно, — как бы даже недоуменно произнесла Императрица, но супруг отмахнулся от нее, как от докучливой мухи:
— Ты тоже помолчи. Сегодня же отправлю в санаторий — только подальше отсюда. По тебе давно швейцарская клиника плачет, вот там и отдохнешь, а заодно посидишь в карантине, устал я от твоих выходок. Давай в вертолет, быстро.
Александр Николаевич понял, что все обстоит ещё хуже, чем он думал до этого:
— Ирина! Но вы же не можете… Я же тебе… то есть вам…
Лицо женщины искривилось в неприятной гримасе, она повернулась к любовнику и сказала почти по складам:
— Мразь. Дебил. Ты бы хоть поучился, как настоящие мужчины поступают. Вот мой муж меня любит. А ты… Не было тебя в моей жизни, ты мне даже не снился.
Она стремительно пошла к вертолету, а коротышка задержался ещё на пару минут, чтобы расставить уже все точки над «и».
— Даю тебе три часа форы, недоносок. Через три часа машина будет объявлена в розыск. Моли бога, что сейчас мне некогда с тобой возиться, надо Ирину спасать. И запомни: моя жена никогда и ни в чем не будет виновата. Здесь её просто не было. Она со вчерашнего дня — в Цюрихе. И помалкивай, если…
Он не закончил фразу, но все было и так ясно. Вертолет взмыл в небо, а Александр Николаевич так и остался стоять возле «Джипа», не в силах сделать ни одного движения и ощущая только противную дрожь в ногах и холодный пот на спине. И вдруг его осенило.
Алина! Нужно позвонить Алине. Только она сейчас в состоянии вытащить его из этого кошмара. С её интуицией, с её предвиденьем, с её умением находить выходы из безвыходных ситуаций. В конце концов, она его может даже пока спрятать, а там видно будет. Только бы она была дома! Только бы никуда не отлучилась!
— Алина, — сказал он, услышав в трубке знакомый низкий и хрипловатый голос, — мне нужно с тобой встретиться. Пустяки: забрать у меня ключи от моей тачки, а потом, когда-нибудь, перегнать её к твоему дому. Да бабы достали… Да, хочу на какое-то время лечь на дно. Давай в Царицынском парке со стороны моста. Поговорим, а потом посидим в ресторанчике, он там славный, уютный. Через два часа, Хорошо? Алина, за мной не пропадет, ты же знаешь. Ну, до встречи…